Для защиты было необходимо продумывать способы влияния, разрядки событий и, по желанию, ответы. Эта работа ставила меня в центр целой вселенной возможностей. Для расфокусировки внимания определенной группы людей работа велась, напротив, извне. Шел второй день, как я билась над задачей объединения их под каким-либо материальным грифом. Мне был нужен совет. То, что как идея казалось проще, чем продумать максимальное количество вариантов собственной кончины, при приближении не поддавалось реализации. И я дурела от происходящего, пребывая в состоянии, объединяющем эйфорию и животный страх, восхищение и ужас.

– Лида, я заеду к вам с Давидом сегодня к восьми. Предупреди доктора, пожалуйста, – сказал Ласкар без приветствий и предисловий, как обычно.

– Хорошо, – я кивнула коротким гудкам.

Моя реабилитация не требовала пристального врачебного контроля. Да и Миша уже жевал бумагу в Москве – пора было возвращаться. И Марк… Я посмотрела в пол, на котором сплошным ковром склеенных скотчем листов А4, была выложена паутина вариантов покушений на меня и их избегания. Почему о самом близком, самом любимом человеке я всегда думаю в последнюю очередь? Наверно, Ласкар знает что-то большее о привычке все начинать с конца. Например то, что на самое важное иногда просто не остается сил. Самые любимые оказываются последними в очереди на твое внимание. И задачи, которые требуют опыта и совершенства, почему-то лезут под нос вперед первоочередной практики и необходимости. А так же то, что расплата предшествует действию. От возможных привычек жизнь отучает заранее. И получать все ты хочешь прежде, чем заработаешь… Хочешь и можешь.

Я усмехнулась: что с того? Я не виновата в том, что моя жизнь работает именно так. Только поправить бы… Исправить… Вернуть Марка. Достав телефон, я выбрала номер мужа в записной книжке.

– Да, – ответил он, заставив меня повисеть на трубке. Я запоздало посчитала, сколько у него там времени. Облегченно кивнула сама себе.

– Привет, – улыбнулась, – я планирую возвращение. Ты встретишь?

– Встречу. Говори дату и рейс.

– Я еще не взяла билеты. Как только буду знать точно, напишу.

– Хорошо.

– Ты занят?

– Да, я на работе.

– Сегодня воскресенье…

– Какая разница? Пока.

– Пока.

Зажав трубку в ладонях между колен, я села на край кровати. В груди клокотало. У меня нет опыта налаживания отношений. Смешно… но, по крайней мере, он жив, а значит, теоретически я могу его вернуть. Ведь могу же? Так или иначе…

Вытерев нос, я посмотрела на ноутбук на столе. В категории «транспортные средства» я не предусмотрела самолеты. Птицы, двигатели, разгерметизация, террористы…

Это немыслимо… Почесав затылок, я вздохнула. Кажется, даже волосы начали быстрее расти, так шуршали шестеренки…

Во время готовки ужина я поднялась в комнату, чтобы записать новый вариант. Меня, ведь, могут отравить? Размышляя над выходами, я задержалась лишние пару минут. И не придумав ничего лучше, чем получить толчок от ближайшего прохожего при попытке съесть или выпить что-то опасное, записала на полу и в ноутбуке. А если рядом не будет людей, придется уронить/смахнуть/опрокинуть еду самостоятельно. Кивнув, пошла обратно к плите и по запаху поняла, что придется ее отчищать.

Доктор приехал в шесть и одобрительно выслушал приятную новость о визите друга. Ко времени приезда Ласкара я, как и все без исключения вечера до этого, сидела на полу и искала бреши. Вокруг мелькали катастрофы и аварии, инфаркты и инсульты, грабители и насильники; все, что может падать сверху; все, куда можно провалиться и десятки самых диких вариантов намеренных и случайных смертей. В львиной доле изначального списка можно было поблагодарить богатый Интернет. Услышав звук подъехавшей машины, я посмотрела на часы и спустилась вниз. Доктор Малиновск и Ласкар пожимали друг другу руки. Я так же привычно протянула ладонь.