После того как примерно три года прошло, я поняла, что уже не читаю сценарий. Я уже не живу. У меня уже вообще в жизни не появлялась улыбка. Мне было настолько тяжело, что я решила уйти с насиженного теплого места. Пришла к продюсерам и сказала, что покидаю сериал. Притом что у меня были баснословные гонорары. Я уже могла себе позволить много вещей, машину, например. И это тоже очень был важный аспект для меня… Состояться, не зависеть никак от родителей. Я даже попросила маму уйти с работы и ее содержала. Для меня это было крайне важным достижением, к которому я шла с двенадцати лет, когда от нас ушел папа.

Из сериала я уходила в никуда. И продюсеры посчитали, что у меня, может, какая-то звездная болезнь или еще что-то, а я просто уже не могла. Это было крайне тяжело.

Когда я только стала популярной, ко мне стали обращаться люди: «Вы же там в Москве… Помогите нам, пожалуйста!» Я начала помогать. Мне казалось, что я имею для этого возможность.

– Когда мне написала эта семья, разве я могла пройти мимо? Причем там была ужасная история. Ребенок был совершенно здоров. И, видимо, была врачебная ошибка. Ребенку что-то вкололи. Потому что не может быть такого, что вкалывали антибиотик, было все нормально, а тут вдруг остановка сердца, кома и так далее. Я просто не могла пройти мимо этой истории.

В тот момент был человек, которому моя работа в Государственной думе не давала покоя, – Ксения Собчак. Она как-то написала обо мне: «Ура, товарищи! Раскрыт секрет депутатства Марии Кожевниковой!» – и выставила фотографию, где показала на ней якобы мой секрет. Это была фотография, где я сидела в платье и кто-то снизу сфотографировал. Но когда я зашла в интернет, чтобы посмотреть, есть ли еще подобные фото, то как раз рядом с моей фотографией была точно такая же Ксюши Собчак. Так что у Ксюши такие же «секреты».

Ксения тогда в политике принимала очень активное участие. Мне говорили о том, что у нее тоже есть желание войти в органы власти – в Государственную думу или еще куда-то. Когда она узнала, что я стала депутатом, а она нет, у нее возникли какие-то, видимо, ко мне вопросы. Я готова была даже на них ответить, если бы она действительно как журналист ко мне обратилась с интервью. Но когда уже пошли в ход какие-то вещи грязные, пошлые, ниже плинтуса, я приняла решение на это не отвечать. Более того, через несколько лет она ко мне подошла на каком-то кинофестивале и сказала: «Мария, давайте прошлое забудем?» А я ответила: «Да мы уже пытались». Она говорит: «Кто прошлое помянет, тому глаз вон». Я в ответ: «А кто забудет, тому – два». Вот на этом и разошлись. Меня может обидеть только действительно правдивая критика. А вот мимо каких-то таких вещей, как с Ксюшей, я прохожу уже давно.

Еще одно время ходили слухи, что мы хорошо общаемся с Марией Максаковой, которая тоже была и актрисой, и депутатом. Но мы не разговаривали ни на темы материнства, ни о других личных вопросах, потому что мы достаточно разные люди. Да, работали в одном комитете, но какой-то дружбы или близких отношений у нас не было.

Максакова приглашала меня на свою свадьбу с Вороненковым, но я не пошла, потому что у меня есть близкие, родные люди, на которых у меня в последнее время не хватает ни минутки. И приходится выбирать: либо мероприятия, либо времяпрепровождение с детьми или друзьями. Между не совсем близкими мне людьми и семьей я выбираю семью.

Когда у Маши погиб супруг, мне, безусловно, ее было очень жаль. Как любую женщину, которая теряет своего мужа, отца своего ребенка. И я даже не беру политические и вообще никакие подтексты. В любом случае, если у меня есть возможность или будет возможность, я всегда ее поддержу и подам руку помощи, если она ей вдруг потребуется. Никто человеческих чувств, отношений не отменял, даже в связи вот с такими ситуациями.

Что ею двигало, когда она ехала в Украину? Насколько я поняла из ее интервью – любовь к мужчине. Она бывает достаточно сильная, когда ты, как жены декабристов, едешь за своим мужем куда угодно и как угодно. Поэтому я думаю, что это любовь.

Мария выходила в прямой эфир из студии в Киеве, и она многое тогда говорила о России и Думе, и о своих коллегах, с которыми работала… Маша всегда была достаточно жестким человеком. Она мало прислушивалась к другим. У нее есть свое мнение, и оно, наверное, единственно верное для нее. Мне, конечно, какие-то вещи было странно от нее слышать, потому что они как-то противоречат логике. Сначала ты работаешь в Государственной думе в России, а потом ты говоришь про свою страну совершенно иные вещи.

Может быть, это какая-то защита ее… А защита, она очень часто в нападении. С другой стороны, нельзя не сказать о ее моральном состоянии, потому что… Ну, представьте, никто не знает, как бы другой человек в такой ситуации себя повел. Поэтому я желаю Маше только всего хорошего. Мне очень жалко, что так у нее получилось, но люди, которые ее знают, которые с ней работали, готовы всегда ее поддержать. Мы со стороны добра выступаем. А все остальное – это ее решения, которые она принимает в своей жизни и за которые ей отвечать. И самый главный ответ мы будем держать там, наверху. Поэтому она и мы за все ответим, за все свои поступки, мысли. И вот, наверное, надо этим руководствоваться, прежде чем что-то говорить и делать.

У меня трое детей. И во время третьей беременности я много раз обращалась к Богу. У ребенка было двойное обвитие, и в таких случаях, как правило, назначают кесарево сечение, а я всегда была за то, чтобы рожать естественным путем, если есть такая возможность. Но врач стала волноваться, и вдобавок сроки по УЗИ были одни, по моей памяти – другие, а по внутреннему состоянию – третьи. И я поехала к старцу Илию Ноздрину, мы с ним знакомы, он даже крестил моего сына Максимку, это такая была Божья благодать для нашей семьи.

Приехала я к старцу, подождала его после службы. Он посмотрел на меня, и я говорю: «Хочу взять ваше благословение». А он вдруг мне сказал без особой теплоты, с какой он обычно разговаривает: «Вам нужно купить молитву Божьей Матери о родах и читать ее. Читать, читать и читать». Естественно, я так и сделала.

Приехала домой, и вроде бы много забот, дети… Я об этой молитве забыла на два дня. И вдруг в четыре часа ночи я вспоминаю, что мне сказали читать молитву. Как же я могла об этом забыть? Я прочитала ее перед иконой Божией Матери, которая называется «Разрешение в родах». В этот же день в девять часов у меня отошли воды. И в результате все случилось так, как надо. Мы справились: и сыночек, и я.

Когда он только появился на свет, я сделала довольно провокационную фотографию, где видно набранные мною килограммы. Кто-то даже осудил меня за нее. Но мне очень хотелось поддержать женщин, которые только родили. Поскольку даже у меня, притом что я знаю, как хорошо выглядеть на обложках, появился какой-то комплекс. Потому что листаешь социальные сети и понимаешь, что все, видимо, выходят из роддома с пропорциями 90-60-90, просто моделями с подиума, а я за время беременности набрала 40 килограммов. Многие сразу начнут говорить: «Нужно было меньше кушать». Но ела я достаточно мало, у меня была определенная диета. Просто во время беременности сбился гормональный фон, причем буквально на последних двух месяцах. Для умных мужчин женщина красива в период беременности, а бывают люди невоспитанные и нетактичные. Даже в прессе иногда писали: «Вот, жирная Кожевникова». Я думала: «Господи, откуда же, люди, в вас столько злости». Хотя это, наверное, не злость, а желчь какая-то шла. Но я не жалею о своем поступке.

Кстати, у меня был такой период в жизни, когда я думала, что семья не для меня.

После того, как не получились первые отношения с челябинским предпринимателем Ильей Мительманом. Меня тогда спрашивали, не боялась ли я строить отношения с Ильей, зная, что он до этого встречался с Жанной Фриске и Ксенией Собчак. Мне, честно говоря, никогда не было интересно, что у мужчины было до меня. Зачем эти какие-то червячки: «А как у тебя было с этой?» Я ничего в жизни не боюсь. Если я что-то желаю, я желаю это искренне. У меня были искренние чувства.

Мы прожили почти три года вместе, постепенно это стало каким-то мучением. Притом что у нас были друг к другу чувства: и у него ко мне, и у меня к нему. Но это был случай, когда люди вообще друг другу не подходят и не найти никакого решения. Мы ссорились, мирились, ругались, расходились, сходились. В конце концов у меня было уже нервное истощение. Мне об этом сказал врач, когда я очень сильно похудела. При этом у меня еще была и выматывающая учеба в ГИТИСе.