– Нет, не вздор. А чистая правда. Вы задались целью мучить меня, потому что перед ней вы беспомощны. И у вас нет иммунитета! Вы бессильны!

– Она не посмеет, – сдавленно прохрипел Сакнос.

– Это почему же? – спросила она.

– Потому что я – это все, что осталось от нашего царства. Для своей бессмертной жизни она не придумала ничего лучшего, чем роль жалкого трепетного историка. Она завидует мне, она чувствует связь со мной, связь запутанную и приводящую ее в смятение. Так будет и дальше. Потому что я не тот, кем она меня считала, и никогда им не был.

В зале повисла хрупкая тишина.

– Но вы же сказали нам, что она спит, – прозвучавший голос был робким и слабым, но от неожиданности Клеопатра все равно вздрогнула.

Это сказала женщина, одна из бессмертных, та, что стояла слева от нее и держала одну из двух цепей, прикрепленных к ее ошейнику. Она была бледной, с огромными выразительными глазами; на ней было такое же тонкое блестящее платье, как то, которое они дали Клеопатре. Она выдержала пристальный взгляд Сакноса, но это, видимо, отобрало все ее силы, потому что теперь ее руки, державшие цепь, заметно дрожали. Подбородок ее начал предательски подергиваться, в глазах стояли слезы.

– Вы сказали, что нам нечего ее бояться, потому что она спит.

Сакнос в бешенстве вскочил на ноги и двумя кулаками ударил по столу с такой силой, что по скатерти прокатилась волна и все блюда и тарелки с угощением дружно звякнули. Клеопатра наслаждалась этой картиной и сразу поняла, что если его в такой степени вывела из себя пара безобидных замечаний одного из его созданий, то для нее это весьма ценная информация о Сакносе.

– Недели, – прогремел он. – Вам всем остались жить какие-то недели, какие-то дни. Если не меньше. И это вы пробудили меня, решив, что этот Рамзес, этот фараон, станет вашей главной надеждой на спасение. Это был ваш план, не мой. И составили вы его еще до того, как я приехал сюда. А теперь вы хотите возложить на меня вину за убийство ваших братьев и сестер только потому, что я решил, что она спит, поскольку столетиями не давала о себе знать? Это неслыханно, как вы смеете! Даже наша пленница и то проявляет больше уважения ко мне!

– Она не убьет вас, потому что вы представляете собой вторую половину ее царства, – тихо заметила Клеопатра. – Но в отношении ваших детей никаких подобных ностальгических чувств она явно не испытывает.

– Вы ничего об этом не знаете! – огрызнулся Сакнос.

– Я знаю больше, чем вам хотелось бы. Теперь вот что. Может быть, вам стоит отослать своих неблагодарных детей, пока они не наговорили тут лишнего. Но сначала, разумеется, они должны освободить меня от этих цепей.

– Мы с вами, кажется, забыли, что обмениваемся информацией, – угрюмо сказал он.

– Нет, – ответила она. – Просто к нашему обмену подключился третий участник. Точнее, участница, которой осталось жить всего-то несколько недель. Несмотря на то что, по внешним признакам, она определенно принимала эликсир. Если, конечно, существует только один, чистый эликсир.

– Теперь моя очередь задавать вам вопросы.

– Тогда почему бы вам сразу не спросить меня о том, что вы хотите узнать на самом деле?

Нужно было как-то обострить эту наметившуюся размолвку, разбередить рану, постараться вывести ее похитителей из равновесия еще больше.

– Задайте же, наконец, вопрос, который жжет вам язык с того момента, как вы увидели характерную синеву моих глаз, – с вызовом произнесла Клеопатра.

– Так вы считаете, что у меня к вам всего один вопрос? Вы недооцениваете мои способности в области ведения дознания и умения обобщать факты.