Я слушаю невеселый разговор и вспоминаю инвалида Хузиева. Счастливчик, он уже, наверное, где-то в пути, возвращается в родную Оренбургскую область, хочет в дороге поделиться с кем-нибудь своей долгожданной ра­достью, но сдерживает себя, чтобы не разволноваться, так и едет — наедине с собой. Может быть, по случаю радости взял он себе на обратную дорогу плацкартный билет.

Бесценные свидетельства войны — документы, под­линные, прошедшие боевой путь вместе с воинскими час­тями. Их не заменят ни самая высокая публицистика, ни самый проникновенный художественный фильм или роман.

Эти документы помогают восстановить нам всенарод­ный подвиг во всей полноте и достоверности.

Архив, как национальная сокровищница, никогда не потеряет своей ценности, даже через века. Воинский дух, героизм — останутся навсегда, эти свидетельства — для всех поколений. Мы ведь не перестаем восхищаться героизмом суворовских солдат.

Океанские приливы писем, о которых мы говорили, случаются в канун знаменательных дат в жизни страны или армии. Юбилеи Победы, годовщины освобождения республик и городов от фашистов, награждения городов за боевое прошлое — все это поднимает на новые поиски комсомольские и пионерские отряды. С красными следо­пытами, участниками походов по местам боевой славы больше других связана старший научный сотрудник Лидия Ивановна Смирнова. В архив ее привел в 1957 го­ду отец, ныне подполковник в отставке, а тогда возглав­лявший хранилище в одном из отделов. Он и обучил дочь интересному, захватывающему архивному делу. Разве не захватывающее? В твоих руках человеческие судьбы. Вот женщина пишет: мой муж воевал там-то (указывает поселок под Брянском), помогите найти его могилу. Что делать? Взять карту, выяснить, в какую сто­рону и в скольких километрах от Брянска этот поселок, установить затем, в какое время шли здесь бои, какие части сражались, потом поднять фронтовые документы части.

Лидия Ивановна закончила заочно педагогический институт, факультет начального обучения. Архив, одна­ко, не оставила, у нее и здесь появилась возможность работать с детьми.

Вот, пожалуйста, просьба к ней — типичная. Минские школьники во время похода обнаружили останки само­лета, написали письмо: что за самолет, кто погиб? После долгих поисков Смирнова ответила:

«…В оперативной сводке ВВС Западного фронта от 30.6.41 г. значится: …в 17 час. 20 мин. 12-я бомбардиро­вочная авиация получила задачу бомбить мотомех. части противника в районе восточнее и западнее г. Минска… В списках безвозвратных потерь личного состава 43-го бомбардировочного авиаполка значатся:

1. Капитан Стрельцов Георгий Ильич — 30.6.41 г. бом­бардировал колонну танков противника в районе г. Минск (Березино), не вернулся с боевого задания. Жена — Стрельцова Татьяна Кузьминична. 2. Капитан Шуляков Петр Дмитриевич — 30.6.41 г. не вернулся с того же боевого задания. Жена — Шулякова Анастасия Алексеевна».

— За эти двадцать семь лет, что я работаю в архи­ве,— говорит Лидия Ивановна,— обнаружили сотни пол­торы разбитых самолетов. Не меньше. В основном в Белоруссии, Юго-Западный, Западный, Ленинградский фронты. А установили имена летчиков… ну, если с деся­ток наберется,— хорошо. Труднее всего искать погибших в первые месяцы войны. И особенно — стрелковые части. Артиллеристов, и, скажем, танкистов — легче, здесь боль­ше остается документов, сведений. Да тоже, знаете, сколь­ко еще могил неизвестных воинов, безымянных братских могил?

Да, увы, и не только у нас в стране. Безымянных могил советских воинов еще немало по всей Европе.

«Начальнику Управления внешних сношений Мини­стерства обороны СССР. Направляю запрос военного атта­ше в Венгрии на Ваше рассмотрение. Одновременно со­общаю имена воинов, захороненных в населенном пункте Тёкел, 58 человек…»

А вот имена воинов Советской Армии, погибших и захороненных в населенных пунктах: Вадна — 22 человека, Путнок — 40 человек, город Хшанув — 36 человек…

Я расскажу, пожалуй, о судьбе одного солдата, «похо­роненного» в братской могиле: его имя до сих пор зна­чится на обелиске.

Сунгатулла Айткулов до войны жил в Илекском районе Чкаловской области (теперь — Оренбургская). Работать начал еще подростком в колхозе «Стальной конь» перед самой войной на прицепном комбайне — самоходок тогда не было. Впрягали четыре пары быков, да еще ло­шадь впереди — ведущая, он садился за штурвал. Так ко­сили, так убирали. И отправляли хлеб государству тоже на быках — на бричках, сначала на ток, потом в Илек, в заготзерно, это километров двадцать пять. Техника сла­бенькая, что говорить, больше чинили, чем работали, а все ж таки центнеров по семь, а то и больше с гектара собирали. Об Айткулове как-то писала даже районная га­зета.

В 1943 году его провожали на фронт мать и младший брат. Год уже заканчивался, стояла зима. Подвода при­везла их всех троих в Илек, а там вдруг объявили: отъезд завтра, кто близко живет, может вернуться домой, но чтоб завтра без опозданий. Уж как его мать уговари­вала: поехали, последнюю ночь дома переночуешь. Он ответил:

— Нет, вернусь домой только из Берлина.

Чуть больше полугода провоевал Сунгатулла, летом 1946 года семья получила похоронное извещение: «…Ваш сын, гвардии рядовой Айткулов Сунгатулла Хамидуллович, в бою за социалистическую Родину, верный воин­ской присяге, проявив геройство и мужество, погиб 26. 6. 1944 г. Похоронен с отдачей воинских почестей на северной окраине села ст. Богушевка Бобруйского района Минской области.

…Был ясный солнечный день 1982 года, когда в при­емную к Богданову вошел среднего роста, черноволосый, плотный человек.

— Я — бывший гвардии рядовой Айткулов… Я не погиб…