1
Мария Фарар, неполных лет,
Рахитичка, особых примет не имеет.
Сирота, как полагают — судимости нет,
Вот что она сообщить имеет:
Она говорит, как пошел второй месяц,
У какой-то старухи ей подпольно
Было сделано, говорит, два укола,
Но она не скинула, хоть было больно.
Но, вы, прошу вас, не надо
негодованья,
Любая тварь достойна вспомоществования.
2
Все же деньги она, говорит, отдала,
А потом затягивалась до предела,
Потом пила уксус, перец туда клала,
Но от этого, говорит, ослабела.
Живот у нее заметно раздуло,
Все тело ломило при мытье посуды,
И она подросла, говорит, в ту пору,
Молилась Марии и верила в чудо.
И вы, прошу вас, не надо
негодованья,
Любая тварь достойна вспомоществования,
3
Но молилась она, очевидно, зря,
Уж очень многого она захотела.
Ее раздувало. Тошнило в церкви. И у алтаря
Она со страху ужасно потела.
И все же она до самых родов
Свое положенье скрывала от всех.
И это сходило, ведь никто б не поверил,
Что такая грымза введет во грех.
И вы, прошу вас, не надо
негодованья,
Любая тварь достойна вспомоществованья.
4
В этот день, говорит, едва рассвело,
Она лестницу мыла. И вдруг словно колючки
Заскребли в животе. Ее всю трясло,
Но никто не заметил. И ей стало получше.
Ломала голову — что это значит,
Весь день развешивая белье.
Наконец поняла. Стало тяжко на сердце.
Лишь потом поднялась в свое жилье.
А вы, прошу вас, не надо
негодованья,
Любая тварь достойна вспомоществованья.
5
За ней пришли. Она лежала пластом.
Выпал снег, его надо убрать с дороги.
День был жутко длинный. И только потом,
К ночи, она принялась за роды.
И она родила, как говорит, сына.
Сын был такой же, как все сыновья.
Но она не как все, хотя нет оснований,
Чтоб за это над ней издевался я.
И вы, прошу вас, не надо
негодованья,
Любая тварь достойна вспомоществованья.
6
Так пусть она рассказывает дальше
О своем сыне и своей судьбе.
(Она, говорит, расскажет без фальши!)
Значит, и о нас — обо мне и о тебе.
А потом, говорит, выворачивать стало
Ее, словно качало кровать,
И она, не зная, что от этого будет,
С трудом заставляла себя не кричать.
Но вы, прошу вас, не надо
негодованья,
Любая тварь достойна вспомоществованья.
7
Из последних сил, говорит, она
Из своей каморки, ледяной как погреб,
Едва дотащилась до гальюна
И там родила, когда — не упомнит.
Видно, шло к утру. Говорит — растерялась,
Какой-то страх ее охватил,
Говорит, озябла и едва держала
Ребенка, чтоб не упал в сортир.
А вы, прошу вас, не надо
негодованья,
Любая тварь достойна вспомоществованья.
8
Вышла она, говорит, из сортира,
До этого все было молчком,
Но он, говорит, закричал, и это ее рассердило,
И она стада бить его кулаком.
Говорит, била долго, упорно, слепо,
Пока он не замолк и стал неживой.
До рассвета с ним пролежала в постели,
А утром спрятала в бельевой.
Но вы, прошу вас, не надо
негодованья,
Любая тварь достойна вспомоществованья.
9
Мария Фарар, незамужняя мать,
Скончавшаяся в мейсенской каталажке,
Хочет всем тварям земным показать
Их подлинный облик без всякой поблажки.
Вы, рожающие в стерильных постелях,
Холящие благословенное лоно,
Не проклинайте заблудших и сирых,
Ибо грех их велик, но страданье огромно.
Потому, прошу вас, не надо
негодованья,
Любая тварь достойна вспомоществованья.
Литургия дуновения
Перевод В. Куприянова
{20}
1
Откуда-то тетка пришла говорят
2
У нее помутился от голода взгляд
3
Но весь хлеб поедал солдат
4
Она упала в канаву от истощенья
5
И забыла навеки как есть хотят.
6
А кроны дерев без движенья
И птичий не слышен хор
И на вершинах гор
Ни дуновенья.
7
И тут же лекарь пришел говорят
8
Он сказал; этой тетке место в могиле
9
И голодную тетку зарыли
10
И как будто бы в этом никто не виноват
11
И лекарь ухмылялся без тени смущенья.
12
А кроны дерев еще без движенья
И птичий не слышен хор
И на вершинах гор
Ни дуновенья.
13
Но нашелся один человек говорят
14
Интересы порядка — ничто для него
15
Но история с теткой задела его
16
Он сочувственно выразил недоуменье
17
Он сказал, само собой, люди есть хотят.
18
Но кроны по-прежнему без движенья
И птичий не слышен хор
И на вершинах гор
Ни дуновенья.
19
И тут полицейский пришел говорят
20
Он руки человеку завернул назад
21
И стукнул его два-три раза подряд
22
И тот уже не говорил, чего люди хотят
23
А полицейский сказал в заключенье:
24
Ну вот, кроны дерев без движенья
И птичий не слышен хор
И на вершинах гор
Ни дуновенья.
25
Тут три бородатых пришли говорят
26
И сказали: это дело одному не под силу
27
Но они поплатились за это ученье
28
Их слова свели их к червям в могилу
29
Так они позабыли, чего хотят.
30
А кроны дерев без движенья
И птичий не слышен хор
И на вершинах гор
Ни дуновенья.
31
Тут пришло сразу много людей говорят
32
Они захотели чтоб их выслушал солдат
33
Но сказал за солдата его автомат
34
И забыли эти люди, чего они хотят
35
Но на лбу их морщина залегла с тех пор.
36
Хотя кроны дерев все еще без движенья
И птичий не слышен хор
И на вершинах гор
Ни дуновенья.
37
Тут пришел большой красный медведь{21} говорят
38
Чуждым был медведю местный уклад
39
Но он стреляный был и не лез наугад
40
Стал он жрать этих птичек всех без исключенья.
41
Вот тут-то кроны пришли в движенье
И птичий всполошился хор
И на вершинах гор
Есть дуновенье.
1924
О покладистости природы
Перевод М. Ваксмахера
Ах, душистым парным молоком угощает прохладная кружка
Стариковский, беззубый, слюнявый рот.
Ах, пес приблудный, любви взыскуя,
Порой к сапогу живодера льнет.
И негодяю, который насилует в роще ребенка,
Кивают приветливо вязы тенистой листвой.
И дружелюбная пыль нас просит забыть поскорее,
Убийца, след окровавленный твой.
И ветер крики с перевернувшейся лодки
Старательно глушит, заполняя лепетом горы и дол,
А потом, чтобы мог сифилитик заезжий поглазеть на веселые ноги служанки,
Приподымает услужливо старенькой юбки подол.
И ночною порой в жарком шепоте женщины тонет
Тихий плач проснувшегося в углу малыша.
И в руку, которая лупит ребенка, угодливо падает яблоко,
И собою довольная яблоня чудо как хороша.
Ах, как ярко горят глаза мальчишки,
Когда под отцовским ножом с перерезанным горлом на землю валится бык!
И как бурно вздымаются женские, детей вскормившие груди,
Когда полковые оркестры разносят маршей воинственный рык.
Ах, матери наши продажны, сыновья унижаются наши,
Ибо для моряков с обреченного судна любой островок благодать.
И умирающий одного только хочет: дожить до рассвета,
Третий крик петухов услыхать.
1926
Песня за глажкой белья об утраченной невинности
Перевод Д. Самойлова
{22}
1
Наверное, это неправда,
Хоть мне твердила мать?
Себя испаскудишь и будешь не рада,
Ведь чистой уже не стать.
Такого не бывает
Со мной или с бельем;
Все пятна отмывает
Рекой или ручьем.
2
В одиннадцать лет творила
Такое, что молвить — срам.
И плоть ублаготворила
К четырнадцати годам.
Пусть грязь к белью пристала,
Но есть на то вода,
Чистехонькое стало,
Как девичья фата.
3
Я пала уже до предела,
Когда появился он,
И до небес смердела,
Как город Вавилон.
Когда белье полощут,
Не надо рук жалеть,
Почувствуешь на ощупь,
Что начало белеть.
4
Когда меня обнял мой первый
И я обняла его,
Почувствовала, как со скверной
Рассталось мое существо.
Вот так с бельем бывает,
Так было и со мной —
Всю скверну отмывает
Бегущею волной.
5
Но зря меня отмывали,
Пришли худые года,
И падлом и дрянью меня обзывали,
И падлом я стала тогда.
От жмотства мало толка,
Им бабу не спасешь.
Храни белье на полке —
Оно грязнится все ж.
6
Но вечно не быть дурному,
И вновь явился другой.
И все у нас было совсем по-иному,
И вновь я стала иной.
Его снесешь на реку,
Есть сода, ветер, свет,
Подаришь человеку —
И грязи больше нет.
7
Что будет? — пусть меня спросят,
А я отвечу одно:
Уж если белье не износят:
Зазря пропадет оно.
А станет вдруг непрочным,
Его река возьмет,
И заполощет в клочья.
И так произойдет.
1921
О приветливости мира
Перевод В. Корнилова
1
На пустой земле, где ветер лют,
Каждый поначалу наг и худ.
Зябко ждет, когда придет черед:
Женщина пеленкой обернет.
2
Не желал никто его, не звал
И за ним повозки не послал,
Был он неизвестен никому,
Но мужчина руку дал ему.
3
И с пустой земли, где ветер лют,
В струпьях и в коросте все уйдут.
Наконец, полюбят этот свет,
Если горсть земли им кинут вслед.
О лазании по деревьям
Перевод Д. Самойлова
1
Когда из ваших вод вы вылезаете к ночи —
Ведь вы должны быть голы, а кожа упруга, —
Карабкайтесь тогда на большие деревья.
А небо должно быть белесым. А ветер дуть с юга.
Ищите тогда кроны, что черно и огромно
Колеблются вечером все тише и тише,
И ждите полночи в лиственной чаще.
И ужас вокруг и летучие мыши.
2
Кустарников тугие, жесткие листья
Вам спину корябают, поэтому лучше
Прижаться к стволу; ну так лезьте скорее,
Негромко кряхтя, на верхние сучья!
Прекрасно качаться на самой вершине,
Но только ее не толкайте стопою,
Прильните к верхушке, ведь дерево это
Сто лет качает ее над собою.
О плавании в озерах и реках
Перевод Д. Самойлова
1
Бесцветным летом, когда ветры веют
Лишь поверху, свистя в высоких кронах,
Лежите тихо в реках и озерах,
Отмачивайтесь, как белье в затонах.
В воде легчает тело. И когда
Из речки в небо падает рука,
Ее легко качает слабый ветер,
Наверно, спутав с веткой лозняка.
2
Днем тишину предоставляет небо.
Летают ласточки. Тут, в лоне ила,
Прикрой глаза. А пузырьки набухнут,
Знай: сквозь тебя рыбешка просквозила.
Я весь — живот, и бедра, и рука, —
Прижавшись тесно, мы лежим на дне.
И лишь когда сквозь нас проходят рыбы,
Я ощущаю солнце в вышине.
3
Когда к закату станешь от лежанья
Совсем ленив, недвижен и разнежен,
Все это нужно без оглядки, с плеском,
Швырнуть в теченье рек, на самый стрежень.
Так лучше делать вечером, когда
Акулье небо с жадностью стоит,
Бледнея, над рекою, и предметы
Приобретают их исконный вид.
4
Конечно, лучше будет на спине
Лежать, как и обычно вы лежите.
Не надо плыть, а делать так, как будто
К подонной гальке вы принадлежите.
Смотрите в небо, словно бы несет
Вас женщина, на это и похоже,
Плывите, как в своих прудах и реках
Ты плаваешь ночами, добрый боже.
1919
О городах
Перевод Е. Эткинда