Свободный денник, к счастью, имелся. Отец держал тут раньше Агата, который тоже участвовал в соревнованиях, но Горец и Агат не ладили – разбили в щепки перегородку между стойлами. Пришлось Агата перевести на конезавод.

Счастливый Мишка дал Январю морковку и пошел домой. Лег и уснул. Ему и в голову не пришло позвонить на конезавод – предупредить отца, что конь отыскался.

Его разбудил крик и шум. Он выглянул в окно и увидел дядю Гришу с окровавленным лицом. Тетка бежала ему навстречу с полотенцем в одной руке и флакончиком с перекисью водорода в другой.

– Ну и конь! – улыбнулся дядя Гриша, садясь на скамейку и позволяя тетке стереть с его лица кровь.

– Что ты, с ним справиться не можешь? – с иронией спросил отец. – Отведи его на конезавод.

– Могу справиться, – кивнул дядя Гриша и сморщился от боли. – Возьму хлыст, и пожалуйста. Только зачем тебе сломленная лошадь? Подчинить я ее смогу, только потом как? Битьем ведь не научишь.

– Не надо его бить! – Мишка спрыгнул с подоконника. – Он ко мне пришел, сам меня отыскал!

– Тебя никто не спрашивает! – осадил его отец. – Куда ты? Куда?

Но Мишка так быстро побежал в конюшню, что Петр Михайлович не успел его остановить.

Потапыч кинулся к Январю. Тот взглянул настороженно, но взгляд его смягчился, и он лизнул мальчишку в щеку.

Вошедший отец увидел это и укоризненно покачал головой.

– Мишка, если ты думаешь, что я его не продам, ты ошибаешься. Мне необязательно его обучать, чтобы продать. Он и так ценный экземпляр.

– Он не экземпляр! Ему у нас нравится!

– Судя по лицу дяди Гриши, у нас ему очень хорошо! Есть кого полягать, есть кого облизнуть. Да и компания Маргоши и Горца ему по душе.

– Его сложно будет продать, – тихо сказал дядя Гриша из-за отцовской спины. – Увидят, какой он бешеный, не станут с ним связываться, несмотря на красоту и породистость. Для соревнований он не подойдет. Это я тебе как специалист говорю. Не с его характером.

– Ну зачем нам его тогда кормить? За его красивые глазки? Ведь на нем и ездить-то нельзя. Попробуй заездить его, когда он такой норовистый. А бить… Тут ты прав: обозлится – еще хуже будет.

– Почему? С Мишкиной помощью заездить, думаю, удастся. У них, видишь, взаимопонимание возникло.

– Плакали мои денежки, – кивнул отец удрученно. – Но имейте в виду, заговорщики, если не научите этого наглого голубоглазого типа ходить под седлом, я кормить дармоеда не буду…

Уже к вечеру во дворе Мишка лег поперек седла, чтобы Январь привык к его весу, но не испугался человеческой тени, а затем сел и в седло. Однако тут же пришлось нагнуться к холке, а потом быстро слезть с помощью дяди.

– Не надо, чтобы он видел тебя сзади. Рановато пока, – негромко пояснил дядя Гриша. – Потихоньку приучим, раз на тебя он спокойно реагирует.