– Дядя Гриша, а не получится так, что я его приучу, а папа тогда продаст?

Потапыч дал Январю сухарик в качестве поощрения за первые успехи.

– Да он и сам хотел его оставить. А тут и повод подвернулся – дурной характер у коня.

Январь весело и громко заржал, словно в подтверждение этих слов.

– Теперь тебе работы будет! – с усмешкой сказал дядя, помогая снять седло с коня. – Чистить стойло, мыть и чесать коня. – Он протянул Мишке скребницу. – А ты думал только обниматься с ним? Нет, брат, и навоз выносить придется. Вон тачка, вон лопата – и за забор, в степь. Потом на удобрение пойдет, на пашню под зиму.

– А я что, против? – неуверенно спросил Мишка, держа в одной руке скребницу, а в другой лопату.

– Есть такая поговорка: «Не было у бабы забот, купила баба порося». Так это про тебя. Порхал наш Потапыч беззаботно, да на свою голову приручил коня. Может, ты волшебное слово знаешь? Поделись опытом. Не хочешь берейтором стать? Раньше я был уверен, что ты лошадей боишься. Я бы тебя поучил.

– Я подумаю, – важно согласился Мишка, почесав за ухом.

А когда дядя ушел, вздохнул и начал скрести Января по шкуре. Тот, довольный, сопел и иногда подергивал мускулами – то ли от щекотки, то ли от блаженства…

Правда, Мишкиного усердия хватило только на неделю. Когда Январь привык к дяде Грише и позволил ему наконец ездить на себе верхом, все обязанности по уходу перешли к дяде и отцу.

– Вы же все равно убираете за Маргошей и Горцем, так чего нам там втроем толкаться? – рассудил Потапыч.

Однако конь считался Мишкиным, и он торжественно ездил на нем на Дон купаться, ловя на себе завистливые взгляды хуторских ребят.

Приключенческий сквозняк

Мишка лежал, зарывшись в песок на берегу Дона, и, разомлев, думал, что купание и беготня по хутору – это скучно. Нужно приключение. В чем оно должно заключаться, он пока не знал, но чувствовал его приближение и волновался. Поднял голову и вгляделся в противоположный берег. Дон блестел, рябило в глазах от его ртутных колебаний.

На песке перед Потапычем высились два холмика, увенчанных лохматыми головами Димки и Егора.

Высвободив из песчаного плена руку, Мишка нащупал плоскую ракушку и кинул ее в Димкину голову.

– Ой! – раздался его вскрик. – Ты чего пуляешься?

Димка восстал из песка, который не сразу осы́пался с него, и теперь выглядел, словно обтянутый змеиной кожей. Он встряхнулся почти по-собачьи и с недоумением уставился на Потапыча.

– Нужна лодка. – Мишка сел и смахнул с плеч песок.

– Зачем? – Егор вылез из своей песчаной берлоги, сонный и взлохмаченный, и с надеждой глянул на тот берег.