– Найдем. – Мишка покусал губу в задумчивости. – Ждите здесь.

Он быстро отвел Января в конюшню и побежал в дом.

Потапыч еще вчера видел деньги на комоде у отца в комнате. Вообще-то отец никогда деньги не прятал. Они обычно хранились в деревянной резной шкатулке. А тут и вовсе лежали на виду, на белой кружевной салфетке, придавленные ключами от машины. В стопке Мишка увидел несколько бумажек по сто рублей и решил, что вряд ли отец точно помнит, сколько их, и не заметит пропажу. Тем более Петр Михайлович часто повторял: «Сто рублей не деньги». Это у него вроде присказки было, особенно когда предстояло платить большие суммы за корма для лошадей или еще за что-то.

Мишка утешился воспоминанием об отцовской присказке, но все равно выскочил из комнаты с красным лицом, словно его по щекам нахлестали.

– Пошли скорей! – поторопил он Димку и Егора и быстрым шагом пошел по тропинке в степь, чтобы никому из домашних не попасться на глаза.

Лодка покачивалась на волне, которую подняла промчавшаяся вниз по Дону рейсовая «ракета». Заветный берег приближался, а настроение у Мишки было гнусное, и зов приключения уже не звенел в нем хором кузнечиков и цикад. Тревожило, что будет, если отец обнаружит пропажу, но даже не это так беспокоило. Обман сам по себе выводил Мишку из равновесия. Он все время представлял себя на месте отца, и становилось противно.

– Ты чего? – вывел его из тягостных раздумий басок Егора. – Не слышишь? Бери правее, говорю.

Он сидел на носу лодки, а Мишка грёб и не видел берег, к которому скользила лодка. Потапыч изменил курс, как велел впередсмотрящий. Димка ёрзал на корме, наблюдая за выражением лица друга, читая его, как открытую книгу. Его наблюдения не предвещали ничего хорошего. Беспокойство передалось Димке, хотя он и не знал наверняка, что Мишка стащил деньги.

Лодка ткнулась в узкую песчаную кромку, отгороженную от берегового таинственного мира шуршащей стеной трехметровых камышей. От них исходил жар, запах сухой травы и гниения отмиравших стеблей и листьев, попа́давших в воду.

– А-а! – заорал Егор, едва сошедший с лодки. Он тут же с завидной скоростью залез обратно. – Змея!

Мишка свесился через борт с нарочито равнодушным видом, хотя внутри у него все дрожало.

– Да это уж! – с облегчением выдохнул он. – Трусишка зайка серенький…

– Я и в ухо дать могу, – обиженно пробубнил Егор. – Надо было сапоги резиновые взять.

– И скафандр! – с усмешкой подхватил Потапыч, смело выпрыгивая из лодки.

Новые сандалии намокли и потяжелели. Мишка пожалел, что не снял их, но не стал разуваться, чтобы не терять лихой вид перед братьями, выжидающе сидящими в лодке. Они не решались окунуться в прибрежные воды и в приключение.

– Вы идете или вас обратно отвезти?

Егор вылез и, опасливо ступая по воде, вышел на песок. Втроем затащили лодку повыше на берег, потому что привязать ее было не к чему.

Мишка занозил ладонь и мучился оттого, что под рукой нет иголки и нельзя вытащить щепку. Ему хотелось есть, но упрямство толкало его вперед.

– Ну и куда здесь идти? – Димка поднял голову и, щурясь, поглядел на верхушки колышущихся камышей.

– Прямо. – Мишка пошел, раздвигая шуршащие и колючие камыши. – Дойдем до железной дороги. Слышите поезд?