Скороговоркой Мишка рассказал про Врангеля и московскую сторожевую, носящую генеральскую фамилию.

– Ты мне только фотографию Врангеля отдай, – в конце объяснений попросил Мишка. – Мне его девиз понравился: «Сломишь, но не согнешь».

Отец положил фотографию на стол, пожал плечами и вздохнул.

– В углу хотя бы постой, чтобы неповадно было взрослых людей дураками обзывать. Давай-давай!..

Мишка, нахмурившись, поискал глазами угол. На террасе оставался свободным только один, за дверью, где висел ремень. Потапыч взглянул на него и пошел искать угол в комнате. Нашел в отцовской, за старенькой этажеркой с книгами.

– Детское наказание, – посетовал он глухо из угла.

– Может, тебе ремня дать? – поинтересовался отец, раскладывая бритвенные принадлежности на полочке под зеркалом у кровати. Он часто брился по вечерам. Намылив лицо, долго водил бритвой по одной щеке, затем по другой, по подбородку и над верхней губой. – Так как? Что ты там притих? Очередную шалость обмозговываешь?

– Ничего я не обмо… обзы… не придумываю. – Мишка выглянул в щель между стойкой этажерки и толстой синей книгой по коневодству. – Знаешь, детей вообще наказывать нельзя. Это вредно для неустойчивой детской психики.

– Ишь ты, какие слова выучил! – Отец даже повернулся. В белой пене он походил на Деда Мороза, и Мишка фыркнул. – Посмейся мне еще!

Потапыч подавленно умолк, уловив в голосе отца взаправдашнюю, не напускную, сердитость.

– Распустился! – начал заводиться отец. – Каждый день что-нибудь новенькое отчебучит! Английский не учит! Тетку не слушается! Да и мне перечить стал.

Потапыч засопел в углу.

– Это переходный возраст, – признался он обреченно.

Отец вовремя отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

– От переходного возраста тоже лекарство есть. На террасе висит.

Мишка засопел еще громче, но предпочел промолчать, зная, что с отцом можно препираться до определенного момента. Когда тон у него переставал быть привычно-насмешливым, лучше затаиться, умолкнуть, а еще лучше спрятаться, что Мишка и сделал, поглубже вжавшись в угол.

– Выходи, – разрешил отец. – Будешь еще хулиганить?

– Нет, – искренне ответил Мишка.

Когда отец увлеченно начал бриться, Потапыч скользнул ужом под кровать, достал газетный кулек с порохом и патрон от ружья, припрятанный в старой машинке «Скорой помощи». Он лежал там на месте пациента за тугими скрипучими дверцами.

Рассовав все это добро по карманам, Мишка выскользнул на террасу и, захватив с подоконника коробок со спичками, лежавший рядом с огарком свечи, убежал в сад.