Внезапно он ощутил затылком леденящий холод. Флиф никуда не делся.

Он нервно обернулся. Гигантская черная вихревая лента раскачивалась прямо над ним, будто исполняя странный завораживающий танец. Он всматривался в него всего долю мгновения, пока не увяз. Руки и ноги стали тяжелыми, как свинец. Он попытался поднять руку с кольцом, но не смог.

Сердце в ужасе забилось о ребра, словно желая выпрыгнуть. Он запаниковал – уже второй раз за сегодняшнюю ночь. Имея перстень и зная, как с ним обращаться, он не ожидал трудностей. Как не ожидал нарваться здесь на этого бога, Хешшкора, который, по его расчетам, должен быть развоплощен. Неужели у него появились новые посвященные?

Не о Хешшкоре надо думать. О Миленион, помоги… Нет, я отказался от ее помощи и брать свои слова обратно не намерен. Мама, мамочка, как же больно… Проклятье, нет! Нет у меня матери и не было никогда. Любящие матери встречаются только в глупых детских сказках. Виски раскалываются, дышать невозможно… Я не думал, что это будет так трудно. Какая-то слабая женщина, даже не колдунья, четыре раза делала это – и ничего. Подумаешь!.. Холод сжимает сердце, стынет кровь, я уже не чувствую пальцев… Помоги… Кого же мне звать? На кого надеяться?

Только на себя.

Из горла вырвался сдавленный стон. Нечеловеческим усилием воли он поднял перстень на сантиметр… еще на сантиметр… В глазах стояли слезы, по закушенной губе поползла струйка крови. Флиф терзал его смертным холодом, желая вырвать душу. Как человек может выдержать такое? Он, могущественный маг, без пяти минут бог, валяется перед Пожирателем Душ как недодавленная мошка, тщась шевельнуть конечностями. А простая смертная четыре раза справлялась с ним и выходила живой из этого противостояния. Железная она, что ли, эта Виталия?

Надо было отдать ей кольцо. Забрать нож и отдать перстень Тюремщика. Пусть бы она выполняла свою привычную работу, а он занялся бы другими делами. Нет, он поторопился со справедливым отмщением. Но он же не знал, чем противостояние с Флифом обернется для него на самом деле. Полная Луна, казавшаяся его союзницей, насмехалась над ним.

Нет! Он не может уступить Пожирателю Душ, этой ненасытной твари. Слишком долгий путь пройден, и остался последний шаг. Он не может сдаться, когда до достижения цели так немного. Он поднял перстень еще на миллиметр…

Сила, давящая на него, пригибающая к земле и скручивающая жгутом мышцы, исчезла. Он пошатнулся от неожиданности, но не позволил себе повалиться на землю, чтобы отдышаться. Срывающимся, всхлипывающим от недостатка воздуха голосом, превозмогая тошноту от крови, вытекшей из прокушенной губы и заполнившей рот, он проговорил:

– Именем первого Тюремщика, возвращайся туда, где ты должен находиться – светом полной Луны заклинаю тебя. И в ознаменование твоего нового заточения даю обет… даю обет…

Он не знал, чем поклясться. У него не было ничего и никого. Ни родителей, ни друзей. Ни богини, от помощи которой он поторопился отречься. Ни унаследованного волшебного замка в отдельном пространстве – Хешшмил был всего лишь виллой на берегу Средиземного моря. Ни особых богатств – вилла обходилась ему дорого, но он должен был, сжав зубы, поддерживать престиж Черного Круга соответствующим уровнем жизни; а сколько кануло в бездонную сокровищницу Круга в качестве вступительного взноса… Не имел он и обычных людских пороков: не курил, почти не пил, а если и пил, то равнодушно, без охоты. Азартные игры презирал, не понимая, как можно получать удовольствие от того, что не знаешь, какая тебе выпадет карта… тем более что узнать это для него, незаурядного колдуна, проблемы не составляло. Ел мало, только для того, чтоб не отвыкнуть – он настолько сильно и глубоко слился с магией, что энергию, необходимую организму, предпочитал черпать из более тонких и эффективных источников, чем трупы растений и животных. Его, девятнадцатилетнего юношу, даже к женщинам по-настоящему не влекло, хотя он и не избегал их использовать, когда это было ему зачем-нибудь нужно. Вся его жизнь была подчинена единственной имеющей значение цели.

И поступиться ею было превыше его сил.

– Я… – вымолвил он наконец, – я отказываюсь от Катрины. Я не возьму ее душу.

Ему нелегко дались эти слова. Единственная потенциальная посвященная, которая у него имелась, девушка, умолявшая его взять ее под свое покровительство, так что ему даже пришлось приказать ей заткнуться, осыпавшая его руки поцелуями, которые – пожелай он только – могли бы переместиться и на другие части тела. Что ж, придется обойтись без посвященной. Развоплощение в течение нескольких лет или даже веков – не такая уж высокая цена, если впереди у тебя сотни тысячелетий.