— Я недовольна тобой, Киннор. Ты должен был справиться.

— Я виноват, моя королева — эльф выглядел несчастным — я знаю. Но вы сказали — работать с ним только в ясном уме. Да откуда ему взять, моя королева?

Королева рассмеялась.

— Действительно. Ну что же, придётся всё-таки мне.

Она села напротив отставного сержанта, на какой-то пуфик, встряхивая кисти рук, разминая их. Запах духов был едва уловим, но у Ивана вдруг закружилась голова.

— Ну что же, будем вправлять застарелый вывих мозгов. Смотри мне в глаза!

Королева взяла его голову в свои ладони. Огромные изумрудные глаза заняли всё поле зрения, и в голове Ивана словно взорвалась бомба.

… Тесная горница полна людей, от которых так и веет недобрым злорадством. Среди них выделяется властный человек в кожанке, перетянутой ремнями, с кобурой на поясе. Отец, такой большой, смелый и сильный, беспомощно смотрит в пол. Мать стоит с белым, как белёная печь, лицом.

«Ну что, подкулачник хренов, допрыгался?..»

… Станция, паровоз хрипит, пыхтит надсадно. Толпа оборванных, закутанных в тёмное тряпьё людей, раздвигаемая другими — горластыми, в форме. Сбоку силуэты конных, с винтовками за плечами.

«Да что же это, люди! Сыно-ок!»

«Молчи, Глаша. Там, куда нас… малому не выжить. Вернёмся, бог даст, заберём. Ну а если нет… то хотя бы он останется»

… Казачья станица, по которой ползёт арба, с арбы торчат во все стороны руки-ноги. Старик в папахе стучит в дверь очередной хаты — ни звука в ответ. Крестясь, старик отворяет незапертую дверь, осторожно входит в хату. А над сельсоветом кумачовый лозунг — «План хлебосдачи — выполним и перевыполним!»

… Хрупкая молодая женщина беспомощно прикрывает горло отворотами халата, как будто можно отгородиться от этих людей. В глазах женщины ужас. По мебели шарятся какие-то люди в матросской форме, один втихаря суёт за пазуху серебряные ложечки. Главарь банды сидит за столом, поигрывая «маузером» в деревянной колодке.

«Значит, вы-таки не знаете, где ваш муж? А мы знаем. У Деникина он, гражданочка» — главарь с «маузером» встаёт — «Собирайся, мадам»

Иван уже корчился от наплывающего понимания, его ум изворачивался, пытался ускользнуть в спасительное беспамятство, как гадюка, у которой выдаивают яд, но крепкие длинные пальцы твёрдо держали его голову, а громадные изумрудные глаза — его душу.

А перед внутренним взором уже проплывали какие-то застенки, люди в форме НКВД, столбы с рядами колючей проволоки, траншеи с окоченевшими трупами, заснеженное поле с развалинами финской мызы, с обгорелыми остовами грузовиков и лёгких танков Т-26, вперемешку с убитыми… И усатый человек с трубкой в руке: «Мы будем вести войну малой кровью, бить врага на его территории»…

Понимание пришло разом, будто рухнула плотина, и Иван забился, закричал истошным тонким голосом. Уж лучше бы ему в брюхо залили расплавленный свинец…

Иван открыл глаза, в которых ещё плавала обморочная зелень. Он лежал на кровати, застеленной белоснежным покрывалом, прямо в одежде — только гимнастёрка на груди расстёгнута, да нет сапог.

Вокруг сидели эльфы, кто на чём. Королева сидела совсем рядом, в глубоком кресле, от её свежести не осталось и следа — тёмные круги под глазами, лоб блестит от пота, руки чуть заметно дрожат.