Только во второй половине дня немцы смогли подтянуть из своего тыла зенитные орудия и создать пусть откровенно жидкий, но все же защитный барьер против советской авиации. Однако тот урон, что сумели нанести советские летчики гитлеровцам, был огромен.

– Это вам, гады, не сорок первый год! – радостно восклицали советские солдаты и офицеры, глядя на клубы черного дыма, что поднимались во вражеском тылу, и те трупы немецких солдат, что устилали заснеженные поля перед их траншеями и окопами.

– Немец не пройдет! – уверенно доносили комдивы своему командарму, а тот – командующему фронтом.

– Мало каши съели, чтобы нас спихнуть, – важно, со знанием дела говорил Батов Рокоссовскому, – сто пятнадцать танков за два дня выбили у немцев мои ребята!

– Ладно, Павел Иванович, не уподобляйся Геббельсу, – пытался осадить командарма Рокоссовский, но тот упрямо стоял на своем.

– Если не верите, товарищ командующий, пришлите человека, пусть посчитает! – обижался генерал. – Мы люди честные, не врем!

– Лучше скажите мне, честный человек, как, по вашему мнению, будут немцы завтра наступать или нет?

– Нет, – решительно заявил Батов, – час назад допрашивал немецкого офицера, командира танкового батальона. Наши солдаты взяли его в плен возле подбитого танка. Так вот он никак не может прийти в себя от того, как его батальон раскатали наши закопанные танки. После такой атаки завтра, говорит, наступать нечем будет.

– Быстро к вам пленных доставляют, – удивился Рокоссовский.

– Так ведь я его у комдива Глебова допрашивал, – честно признался командарм. – Не мог спокойно сидеть в штабе и ждать донесений.

– Будем надеяться, что немец не врет и завтра у вас будет спокойно.

Предположение комфронта полностью оправдалось. Находясь в цейтноте, Макензен перенес направление главного удара в полосу действия армии Шумилова и попытался прорвать советскую оборону на Кущевском направлении. К этому моменту основные силы 1-й танковой армии уже соединились и представляли собой грозную силу, единственным минусом которой была нехватка горючего.

Имевшиеся запасы топлива стремительно растаяли за время бега от гор Кавказа к Сальским степям, и у многих танков горючего было меньше одной заправки.

– Я очень надеюсь, что ваш корпус сможет пробить эту проклятую русскую пробку и сегодня к вечеру мы будем в Батайске, – говорил Макензен генералу Райнгалю. – В противном случае нам всем грозит разделить судьбу армии Наполеона.

– Не беспокойтесь, господин генерал. Мы выполним свой долг перед фюрером и Германией, – ответил ему Райнгаль, но сделать это генералу не удалось. Русский орешек вновь оказался не по зубам фашистским воякам.

Вновь, как день назад, немецкие танки не смогли прорвать заслон противотанковых батарей и вкопанных в землю советских танков. Без надлежащей поддержки с воздуха и артиллерии сделать это было крайне трудно. Впервые бравые немецкие канониры ощутили нехватку боеприпасов в противостоянии с иванами, а точнее сказать, с их пушками, которые на один выстрел артиллеристов генерала Райнгаля отвечали четырьмя своими.

По этой причине заградительный огонь советских пушек и минометов всякий раз отсекал немецкую пехоту, когда она пыталась поддержать действия своих танков. Как ни призывали офицеры своих солдат продолжить атаку, они не смогли поднять их с земли.

Переломный момент наступил во время третьей атаки. Корректировщики огня вовремя заметили приготовления немцев и доложили об этом артиллеристам. Командовавший артдивизионами полковник Гусев связался со штабом армии и упросил генерала Шумилова ударить по противнику из гвардейских минометов. По распоряжению Рокоссовского их перекинули в полосу действий 64-й армии, как решающий контраргумент для отражения наступления врага.

– Товарищ генерал, самое время ударить «катюшами» по врагу! Ей-богу, сорвем их наступление и выиграем время. До вечера немчура силы свои будет собирать.

– Хорошо, – после короткого раздумья откликнулся Шумилов, – вдарьте, а там видно будет. Может, тогда танкистам Бубнова меньше работы будет.