В 33 года Игнасио сел за школьную скамью и начал изучать латынь настолько глубоко, чтобы свободно слушать лекции в университете. Наконец, его преподаватель сказал, что знаний латыни Игнасио достаточно и он может отправиться изучать науки в университет городка Алькалу. Игнасии отправился в путь длиной в 500 километров, чтобы дойти до университета. Учеба в университете принесла и первых учеников, так как многие, чувствуя глубокую духовную силу Игнасио, обращались к нему за советом и наставлением. Это-то и сыграло злую шутку. Донос, поступивший на Игнасио, обвинял его в ереси. В тюремном заключении Игнасио провел 42 дня. После чего церковный суд не нашел состава преступления и выйдя из заключения, Игнасио отправился в Париж. Семь лет обучения во Французской столице и успешно выдержанные экзамены дали возможность Игнатию Лойоле получить диплом магистра, а затем и ученую степень доктора. Отныне он с полным правом мог «преподавать, участвовать в диспутах, определять и совершать все действия школьные и учительские… как в Париже, так и по всему свету». Вместе со своими товарищами по обучению, Игнатий принес обет создать общество, посвященное беззаветному служению Иисусу Христу. Но Общество Иисуса (орден иезуитов) получило утверждение папы спустя несколько лет, в 1540 году, Игнатий Лойола был избран первым генеральным настоятелем ордена. Основная деятельность ордена заключалась в миссионерстве и просвещении. Помимо основных трех обетов – бедности, послушания и целомудрия, орден исполнял и четвертый – послушания папе римскому. Девиз ордена – «Ad majorem Dei gloriam» («К вящей славе Господней»).
Генерал Общества по избрании своем получает полную власть над Обществом и над всеми членами его, где бы они не пребывали и в каком бы сане и должности ни состояли. Власть его должна простираться до того, что он может, если найдет нужным для славы Божьей, отзывать и давать иное назначение даже тем членам, которые отправлены с поручением от самого папы. Для порядка и поддержания дисциплины не допускается никакой апелляции на орденские правила ни к каким судьям и властям. Равным образом никто не может разрешить члена ордена от его орденских обязанностей.
Ни один член ордена не должен никому исповедоваться, кроме генерала и уполномоченных им на это лиц; особенно же ни под каким видом не исповедоваться священникам и монахам других орденов.
Все члены ордена, а также его имущества, доходы и владения не подлежат ведению, надзору и суду епископов и архиепископов и находятся под особым покровительством папского престола.
Члены Общества Иисуса имеют право с разрешения генерала наблюдать во всех странах и городах за отлученными и схизматиками, еретиками и неверующими и могут даже быть с ними в сношениях.
Они не обязаны принимать на себя визитации монастырей, инквизиционные и другие дела, и по требованию их должно освобождать их от обязанности надзирать за монахинями и руководить их совестью. Они не обязаны платить десятины, даже папские, и вообще какие бы то ни было пошлины и налоги с имуществ и владений, принадлежащих их коллегиям, как бы они ни назывались.
Кто раз в году в назначенный день посетит указанную генералом церковь или другое священное место, принадлежащее ордену, тот получает прощение всех грехов, как во время римского юбилея; но кто посетит это место не в назначенный, а в иной день, тот получает разрешение на семь лет и на семь сороков, т. е. семью сорок дней покаяния.
Всем духовным и светским властям, как бы они не назывались, строжайше запрещается препятствовать Обществу Иисуса, пользоваться своими привилегиями и вольностями, под страхом отлучения от церкви, а в случае нужды, и светского наказания.
Инквизиция
История инквизиции может служить доказательством того страшного влияния, какое пагубные государственные учреждения имеют на судьбу и характер целых народов. Ярче всего деятельность этого института проявилась в истории Испании со времени Филиппа II[71]. Именно тогда упадок материальных и духовных сил, постепенное огрубение и порча народа, от природы благородного и даровитого, были следствием инквизиционного суда, основанного Фердинандом и Изабеллою.[72]
Мысль об учреждении духовных судов для преследования и конечного истребления ересей была не новая. Она возникла во время альбигойских войн в Южной Франции и была проведена в исполнение известною буллою 1233 года папы Григория IX[73]. Новые суды, изъятые из-под надзора местных епископов и непосредственно подчиненные папе, были вверены монахам Доминиканского ордена и получили страшную власть располагать имуществом, свободою и жизнью несчастных, которых мнения основывались не на католическом догмате. Учреждение, вызванное требованиями эпохи, раздираемой религиозными противоречиями, перешло из Южной Франции в другие земли Западной Европы, но встретило везде недоверие и ненависть, положившие границы его деятельности. Причину этого явления надобно искать не в религиозной терпимости, которая принадлежит к самым благородным плодам образованности и, следовательно, не могла быть свойством средневековых обществ, а в оскорблявших всякое чувство права формах, которые исключительно употреблялись так называемыми священными судами (sanctum of – cium)[74].
Поощрение тайных доносов, частая утайка имен пристрастных свидетелей, пытки во всех видах лишали подсудимого и средств, и надежды оправдания. Крепкие духом узники, у которых пытка не могла вынудить признания в небывалой вине, подвергались искушениям другого рода. Посмотрим на характерное место из «Руководства инквизиторам», составленного Николаем Эммерихом[75] в XIV столетии, в Арагонии[76].
«Инквизитору надобно стараться свести узника с одним из участников в его преступлении или с прежним еретиком, давшим достаточные свидетельства своего раскаянья. Последний должен сказать, что он исповедует прежнюю ересь свою и отрекся от нее только наружно, для того чтобы обмануть судей и избежать наказания. Вкравшись, таким образом, в доверие подсудимого, новый друг должен посетить его в один из следующих дней, в послеобеденное время, и остаться на ночь в темнице под предлогом, что домой идти уже поздно. Тогда рассказом о собственной жизни можно побудить узника к такой же откровенности. Между тем тайные свидетели и надежный чиновник должны стоять у дверей и подслушивать, чтобы потом донести о том, что происходило».
Можно составить себе понятие о деятельности суда, который прибегал к подобным средствам.
В эпоху соединения Кастилии[77] и Арагонии под правлением Фердинанда и Изабеллы[78] монархическая власть, одолевшая в остальной Европе непокорные ей элементы феодализма и городовых общин, еще была далека от такой цели в государствах Пиренейского полуострова. Ей надобно было бороться с сильным и богатым дворянством, которого отдельные члены имели право войны с королем; с городами, которых муниципальные льготы ставили наряду самостоятельных республик; с духовенством, более зависевшим от папы, чем от светской власти, и с рыцарскими орденами, которые сами по себе составляли государства. Каждое из этих сословий было ограждено против возможных посягательств на его независимость бесчисленными привилегиями. Но Фердинанд и его супруга умели воспользоваться распрями враждебных одно другому сословий. Они стали во главе городового ополчения (германдады)[79] против дворянства и во главе восстановленной ими, с целью более политическою, чем религиозною, инквизиции против всех стеснительных для их власти привилегий, преданий и лиц.
Внешний повод к учреждению новой инквизиции подали испанские евреи. Их число, богатство, образованность сделали их с давних пор предметом зависти и ненависти для духовенства и простого народа. Вследствие преследований и насилия, против них употребленного, многие еврейские семейства приняли христианство. Но обращение, вынужденное силою, было у многих наружным. Они хранили скрытую привязанность к вере отцов своих и втайне совершали ее обряды. Впрочем, короли арагонские и кастильские обыкновенно покровительствовали евреям и новообращенным христианам, которые нередко достигали важных государственных должностей. При Фердинанде и Изабелле отношение изменилось, отчасти виною самих евреев. Будучи образованнее других классов испанского народонаселения, они первые заметили опасность, грозившую со стороны монархической власти дворянству, с которым были тесно связаны как управители и арендаторы его имений, и старались обратить внимание аристократии на меры правительства.
В 1478 году папа Сикст IV[80] по настоятельному требованию Фердинанда разрешил учреждение инквизиции в королевствах Кастильском и Арагонском для истребления еврейской ереси. Впрочем, переписка продолжалась еще два года до совершенного открытия суда. Папа долго не одобрял меры, которой последствия могли быть полезны светской власти, но явно ограничивали его собственное влияние на духовенство.
17 сентября 1480 года последовало, наконец, назначение двух монахов Доминиканского ордена инквизиторами. Вместе с ними получили право заседать в суде два другие лица духовного звания, из которых одному поручена была должность казначея. Судьи эти получили приказание отправиться в Севилью[81] и начать свои действия без отлагательства. 2 января 1481 года они издали несколько предписаний местным властям и отдельным лицам, в которых донос вменялся в обязанность и молчание о знакомом еретике в преступление. Это было первое посягательство на свободу и честь людей, лично непричастных ереси, но почему либо возбудивших подозрение правительства.
Можно судить о действиях инквизиции по признакам, которые ей казались достаточными для уличения подсудимого в тайном соблюдении Моисеева Закона[82]. Надобно было только доказать, что он надевал лучшее платье или чистое белье в субботу, что накануне этого дня у него в доме не было огня, что ему случалось обедать за одним столом с евреями, или есть мясо убитого ими животного, или пить какой то любимый ими напиток и пр. Обвинители не были обязаны объявлять своих имен. 6 января были казнены шесть еретиков. К 4 ноября того же года погибло в одной Севилье не менее 289 человек. Более того значительное число людей подверглись так называемому примирению с священным судом, т. е. лишились свободы или имения и гражданской чести. Жизнь была им оставлена в награду за признание, вынужденное страхом или пыткой. Эта строгость простиралась не на одних живых: лица давно умершие подвергались следствию и приговору, кости их, вырытые из могил, предавались огню, имение отнималось у наследников и поступало в казну. Замечательно, что большая часть жертв принадлежали к богатым классам. В течение первых годов своего существования инквизиция произнесла более двух тысяч смертных приговоров, которые все были исполнены. Число примиренных дошло до 17 000.