Городские праздники

Самым излюбленным местом для прогулок в средневековом городе были площадь или кладбище. Праздники были цикличны и напрямую связывались с временами года.

Во Франкфурте зажиточная и знатная молодежь по-своему провожала зиму. Дело происходило в самом городе. Нарядившись в белые купальные костюмы, они носили по городским улицам одного из своих товарищей на носилках, покрытых соломой. Товарищ должен был изображать скончавшуюся зиму, а все остальные представляли похоронную процессию.

Обойдя город, они заканчивали свое празднество в каком-либо погребе за кружками вина, пели и плясали.

Во время праздника встречи весны горожане несли с собою в поле соломенное чучело, изображавшее зиму или смерть, и здесь или топили его, или бросали в костер. Вся эта церемония сопровождалась весенними песнями.

Особенно чествовали везде первое число Мая месяца. Во многих городах этот древний народный праздник справлялся с особенными церемониями. В этот день буквально наступало царство цветов. Цветы и зелень были всюду: и в церквах, и в домах, и на одеждах. Молодежь выбирала из своей среды распорядителя майского праздника, так называемого «майского графа или короля». Майский граф выбирал себе из девушек «майнну». В лесу рубили деревцо, привозили его на место потехи, устанавливали там, и вокруг этого «майского дерева» царило бесконечное веселье, в котором принимали участие и старый, и малый.

В других местах избранный майским графом, в сопровождении, своей тут же составившейся свиты, выезжал из города в соседнюю деревню. В лесу нарубался целый воз березок. Срубали их в присутствии майского графа и его свиты. Когда воз со свежей зеленью выезжал из лесу, на дороге нападала на него и отбивала его толпа горожан. Это должно было означать, что лето завоевано, что оно в их власти. Тут же зелень расхватывалась присутствующими, как какая-то драгоценность. Обыкновенно майский праздник сопровождался стрельбою в цель.

Цех стрелков, разумеется, старался в этом случае отличиться на славу. Призы, раздававшиеся самым ловким стрелкам, состояли из серебряных ложек и других предметов из того же металла. Общество стрелков Рейнских городов приглашало иногда на свои праздники жителей соседних больших городов.

Чрезвычайно интересно праздновался также Иванов день – древнейший праздник во славу солнца. В это время – по древним верованиям – благословение проносится над каждою нивой, как благодатный ветерок, чудодейственные силы изливаются во всей своей полноте Ночь перед этим днем горожанин проводил за городом. Когда наступали сумерки, на возвышенных местах разводились костры – «Ивановы огни», на высоком берегу реки зажигались деревянные обручи и скатывались вниз, к воде. Остававшиеся на эту ночь в городе также веселились. На городских площадях зажигали костры, через них перескакивали, вокруг них танцевали. Итальянский поэт Фанческо Петрарка описывает подобное празднество, бывшее в Кельне. «Когда наступили сумерки, из узких городских улиц потянулись к Рейну толпы женщин. Они были одеты в праздничные платья, украшены в изобилии благоухающими травами и цветами. Они двигались, бормоча какие-то странные, непонятные слова. Двигающаяся вереница спускается наконец к самой реке, и каждая из участниц процессии умывает себе руки речною водой».

Символическое значение обычая очевидно. Умывая руки в реке, несущей свои воды, а также и те капельки, которые падают с умываемых рук, в далекое море, женщины как бы смывали прочь всякое горе, всякие бедствия, заставляя реку уносить их подальше от города, от их жилищ, от их семейных очагов. В том же городе перед Ивановым днем появлялись на базар пробуравленные со всех сторон глиняные горшки. Эти горшки быстро раскупались девушками-горожанками. Наполнив их высушенными лепестками роз, девушки вешали горшки где-нибудь повыше, над балконом, под кровлей. Наступал, наконец, ожидаемый вечер, и они зажигали их, как фонари. Был еще обычай кидать в огонь разные травы и при этом приговаривать, чтобы подобно сгораемой траве сгорело и всякое горе.

Из зимних праздников самым веселым было Рождество. Горожане наряжались, одаривали детей, устраивали процессии. Нарядившись чертями, веселые толпы бродили по улицам, при чем каждая имела своего предводителя или шафера. Один городской совет брал с таких шаферов денежный залог, который пропадал в том случае, если толпа, предводимая тем или другим шафером, совершала какие-либо бесчинства, входила в церкви или на кладбище. В иных, впрочем, городах всякие переряживания запрещались под угрозой строгого взыскания.

Много веселились во время карнавала; наконец, в разных городах праздновались различными процессиями дни памяти того или другого святого.

Любимейшим развлечением в средние века были танцы, хотя на них смотрели не всегда благосклонно как духовные лица, так и городские советы. Когда прошло время такой неблагосклонности, городские правители стали давать разрешение на устройство особых танцевальных помещений. Иногда танцы устраивались и в зале городской ратуши, далеко, впрочем, не во всех городах. Танцы разделялись на несколько видов, но все они могут быть сведены к двум: один вид соединялся с прыганьем, отличался, так сказать, большей ширью, удалью; другой – заключался в движениях спокойных, сводился к медленному и плавному круговращению. Собственно танцем назывался второй вид. Танцевали под музыку, но иногда и без неё. В таком случае прибегали к пенью, при чем пел кто-нибудь один или и все присутствующие хором. Постепенно распространился обычай соединять танцы с играми. Если танцы происходили на свободе летом, по окончании их, играли в мяч. Отсюда некоторые исследователи производят слово бал (der Ball, la balle – мяч).

Из игр в средние века были известны кегли, шахматы, шашки, кости и карты. Последние первоначально разрисовывались и раскрашивались от руки по установленному образцу и составляли видный предмет промышленности. Во многих городах игра в карты запрещалась. Это происходило от того, что в первое время карты служили только для азартных игр. Например, один из участвующих вынимал какую-либо карту из колоды. На эту карту все присутствующие клали деньги. Если после этого подряд вынимались из колоды три или четыре карты той же масти, вынувший первую карту получал всю поставленную на нее сумму.

Но население городов любило слушать и песни мейстерзингеров, и смотреть мистерии.

Когда в княжеских дворцах и рыцарских замках стали замолкать, раньше гремевшие в них песни любви, поэзия перешла в города. Но она изменила здесь свой характер, превратилась в особую науку. Пение мейстерзингеров изучалось методически, по известным правилам. Мастера приняли за образец позднейших миннезингеров. Подобно людям, занимающимся одним ремеслом, поэты-горожане составляли целые общества, подобные цехам. В XIV веке им были дарованы (императором Карлом IV) известные права. Образцом для всех подобных обществ послужили певческие цехи Майнца, Франкфурта, Страсбурга, Нюренберга, Регенсбурга, Аугсбурга и Ульма.

В одном городе певческое общество составлялось из представителей от разных ремесленных цехов, в другом – из мастеров одного и того же ремесла.

Их поэзия сводилась, в сущности, к стихосложению. её эстетическое значение не велико. Но все же песни мейстерзингеров имели огромное влияние на городское население, просвещали, облагораживали его. Песни мейстерзингеров отличались нередко весьма возвышенным характером и теплотой чувства. Они составлялись только по известным образцам, которые были занесены в особою книгу правил стихосложения, известных под названием табулатуры. Ошибки против того или другого правила табулатуры именовали: «слепое мнение», «липкий слог», «подставка», «клещ», «лжецветы» и т. д. Тот из певцов, который еще не усвоил табулатуры, назывался учеником; кто знал ее – другом школы; кто умел петь несколько тонов – певцом: кто сочинял песни по чужим тонам – поэтом; кто изобретал новый тон – мастером. Поступавший в общество мейстерзингеров давал обет оставаться верным искусству, соблюдать честь общества, поступать всегда мирно, не осквернять песней мейстерзингеров пением их на улице. Потом он вносил определенную сумму денег и ставил две меры вина на угощение.

На обыкновенных сходках мейстерзингеров, и когда собирались они в винных погребах, им разрешалось петь светские песни. Но во время торжественных собраний своих, в так называемых «праздничных школах», происходивших в церквах раза три в год, они пели исключительно духовные песни, сюжеты которых почерпались из Библии или священных преданий.