Ангус отпивает большой глоток вина.

— Ну ладно, но это случалось с кучей парней. Это ужас как страшно.

Я помню мое «Выживание». Хоть ты и знаешь, что рано или поздно это случится, подготовиться к такому все равно невозможно.

— А самое безумное, — говорит Джорджина, поворачиваясь к мужу, — что Дункан не находит в этом ничего дурного. Да, дорогой?

— Так я стал мужчиной, — отвечает Дункан.

Я смотрю на Дункана, который сидит, засунув руки в карманы и выпятив грудь, будто он король и хозяин всего сущего. И задаюсь вопросом, каким именно мужчиной он стал.

И задаюсь вопросом, каким мужчиной стал я сам.

— Пожалуй, это правда безобидно, — размышляет Джорджина. — Никто же не умер, да? — смеется она.

Я вспоминаю, как проснулся от шепотов вокруг. Держи ноги… а ты хватай голову. А потом громкий смех, пока меня держали и завязывали глаза. И голоса. Вопли и поздравления, наверное, но учитывая, что повязка закрывала еще и уши, это было похоже на крики животных: вой и карканье. И вот я на улице, ветер морозит мне ноги. Кочки на неровной земле — может, меня посадили в тачку — и так долго, что мы точно уже покинули территорию школы. Потом меня оставили в лесу. Совсем одного. Не считая биения собственного сердца и тихих звуков леса. Я снимаю повязку и вижу, что вокруг все так же темно, луна не светит. Ветки царапали щеки, и деревья были так близко, казалось, через них не пройти, и они меня раздавят. Так холодно, а в горле металлический привкус, похожий на кровь. Сухой треск под босыми ногами. Несколько километров я, наверное, прошел по кругу. Всю ночь, через лес, пока не наступил рассвет.

Когда я вернулся в школу, то чувствовал себя новым человеком. К черту учителей, которые говорили, что я никогда ничего не добьюсь. Как будто они бы смогли выжить в такую ночь. Я чувствовал себя несокрушимым. Как будто я смогу сделать что угодно.

— Джонно, — говорит Уилл, — мне кажется, пора уже достать твой виски. Протестируем его.

Он вскакивает из-за стола, чтобы принести бутылку.

— Ой, а можно посмотреть? — просит Ханна и забирает у Уилла бутылку. — Какой крутой дизайн, Джонно. Ты его с кем-то разрабатывал?

— Да, — признаю я. — У меня в Лондоне есть знакомый графический дизайнер. Он хорошо постарался, да?

— Правда, — соглашается Ханна, кивая и ведя пальцем по рисунку. — Этим я и занимаюсь. Я иллюстратор. Но теперь уже кажется, что это было в другой жизни. Я решила остаться с детьми.

— А мне можно посмотреть? — спрашивает Чарли. Ханна передает ему бутылку, и тот хмурится. — Пришлось сотрудничать с каким-то заводом? Потому что здесь написано, что виски выдержан двенадцать лет.

— Да, — отвечаю я с таким ощущением, что меня собеседуют или проводят тест. Как будто он пытается меня подловить. Может, издержки работы учителя.

— Что ж, попробуем! — говорит Уилл, грациозно открывая бутылку и поворачиваясь в сторону кухни. — Ифа… Фредди. Можно нам бокалы для виски, пожалуйста?

Ифа выносит несколько бокалов на подносе.

— Вы тоже попробуйте, — просит Уилл, как благодушный хозяин поместья, — и Фредди. Мы все попробуем!