Он был рожден для камеры. У него есть способность быть тем, кем его хотят видеть люди. Я заметил, как на съемках он говорит попроще, как один из «простых парней». Но на вечеринке среди образованных крутых людей — таких, кто ходил в похожую на нашу школу, только получше — он сразу становится таким же напыщенным.
— В любом случае, — говорю я Ханне, — все вышло так, как должно было. Кто вообще захочет купить кружку с таким-то лицом?
И я корчу рожу. Джулс отворачивается от меня, как будто я только что сболтнул лишнего. Заносчивая корова.
— А как ты вообще придумал это шоу, Уилл? — продолжает Ханна. Я оценил, что она попыталась увести беседу в другое русло, не смущать меня еще больше.
— Да, — подхватывает Феми. — Я тоже все хотел спросить. Все дело в «Выживании»?
— «Выживании»? — озадачилась Ханна.
— Это игра, в которую мы играли в школе, — объясняет Феми.
Тут встревает Джорджина, жена Дункана:
— О боже. Дункан мне про это рассказывал. Просто ужас. Как мальчиков вытаскивали из кроватей и бросали непонятно где…
— Да, так и было, — соглашается Феми. — Младшеклассников хватали ночью, уводили из школы как можно дальше и оставляли, например, в лесу.
— И не просто в подлеске, — подхватил Ангус, — а в какой-нибудь глуши. Ночью. Без всякого света.
— Звучит как-то по-варварски, — замечает Ханна с округлившимися глазами.
— Это традиция, — объясняет Дункан. — Так поступают сотни лет, с самого основания школы.
— Зато Уиллу это делать не пришлось, да, дружище? — поворачивается к нему Феми.
Уилл поднимает ладони.
— Ко мне никто не совался.
— Да, — соглашается Ангус. — Потому что все до смерти боялись твоего папашу. Парням сначала завязывают глаза, — рассказывает он, поворачиваясь к Ханне, — поэтому никто из них не понимает, где находится. Иногда привязывают к дереву или забору, так что приходится выбираться. Помню, когда меня привязали…
— То ты обоссался, — заканчивает за него Дункан.
— Это неправда, — спорит Ангус.
— Нет,