– Злой ты.

– Это не я злой, это жизнь такая, – ответил он, и мы вместе засмеялись.

Это была моя поговорка, он много что у меня заимствовал, пока мы вместе в госпитале лежали.

Я подумал: а почему и не слетать в тыл? Если что, у меня отработанная схема, как к немцам вернуться. Один раз долетел, полтора часа в воздухе пробыл, и во второй раз получится. Так что решу все вопросы с советским командованием, чтобы меня не искали, а то мало ли что, это напрягает, и снова своими делами займусь. Тем более немецких артиллеристов я проредил, мелочовка осталась, нужно подождать, пока они ещё перекинут к Москве батареи, и уничтожить. Пара дней у меня есть. На службу я не хочу, уже привык действовать своей головой. В армии я делать смогу только то, что велят и приказывают, как-то не хочется возвращаться к этому. Я комиссован, вернуть меня в строй не смогут. А вот попросить, например, куда инструктором… но только попросить, так что я могу решить, давать добро или нет. Естественно, ответ будет – нет.

Площадку нашли и пленных повели туда, расчищать её, а точнее, утаптывать поле. А через час после того, как стемнело, раздался гул моторов. Я по сканеру видел – летели два транспортника типа «Дуглас». Мы разожгли костры, и они пошли на посадку. По очереди, сначала один сел, убедившись, что мы те, кто нужен, приземлился второй. Вот тут пришлось поторопиться, сканер показал, немцы приближались, да с двух сторон. Усиленные патрули. Не взлетим – расстреляют к чёрту. К счастью, предупреждать никого не пришлось, все и так торопились, разведка тоже летела, я в первом самолете был, и мы, поднявшись в воздух, направились к нашим. В стороне от столицы пересекли передовую, и уже через полчаса самолёты катались по полосе одного из тыловых аэродромов, находившихся за Москвой. Сейчас он стал фронтовым.

Когда моторы заглохли, серьёзные и прямые как палки бойцы НКВД стали выводить пленных. Были и репортёры, снимавшие всё это. Так как Вася меня предупредил, что такое наверняка будет, нужно осветить в прессе, всё же вон какой шум был с пленением первых четырёх генералов, и сказал, что нужно выглядеть получше. Мол, прибудем, и он поищет мне командирскую форму, а то уж больно у меня вид расхристанный. Но я остановил его, моя форма была при мне. И стал «доставать» её из сидора. Форму командирскую с наградами и шинель с нормальной новенькой шапкой-ушанкой. Надо было видеть глаза бойцов, которые не понимали, как всё это уместилось в сидоре. Я только унты оставил свои, всё же по моей повреждённой ноге сшиты. А когда салон опустел, я, выбираясь через дверцу, картинно замер в позе, при этом незастёгнутая шинель распахнулась, показывая заслуженные награды, и двое фотографов этим воспользовались. Сняли. Ладно, пусть будет. Я уже один раз попал в газету в начале войны, до сих пор её храню, пусть и эта будет.

Пока второй самолёт выруливал рядом с нашим, Вася уже делал доклад начальству. Один из разведчиков был постоянно при мне, Вася приказал, вот и сейчас сипел перебитым носом за спиной. Заметив меня, Вася махнул рукой, подзывая, а докладывал, как оказалось, он генерал-лейтенанту со смутно знакомым лицом. Ну точно, Рокоссовский. Видать, недавно повышение в звании получил. Но есть за что, лихо он летом воевал, как я слышал. Подойдя, я козырнул и представился:

– Лейтенант в отставке Крайнов, товарищ генерал-лейтенант.

– Лейтенант Симонов доложил, что это именно вы взяли штаб Гудериана, это так?

– Не совсем, я там вообще случайно оказался. Меня пригласили войти в состав партизанского отряда «Смерть Гитлеру», но пробыл я там всего несколько часов, участвовал всего в двух засадах на колонны. Генералов этих так и взяли. Я был командиром расчёта ДШК, так как знаю эту машину. Мне поручили передать пленных, что я и сделал, но никак не ожидал, что моя партизанская карьера завершится так быстро. Два часа, я был партизаном всего два часа! Обидно.

– Но и сделано немало.

– Это точно.

– Поговорим о том, как вы воевали, чуть позже, а сейчас вас желает видеть лично товарищ Сталин.

Я лишь кивнул. Ну что тут сказать, не мог я такую одиозную фигуру оставить без внимания. Конечно же, я приглядывал за ним с помощью сканера. Так что немного был знаком с ним, хотя и дистанционно. И когда началась Битва за Москву, я обнаружил Сталина в бункере под Кремлём, но столицу он не покинул. Командование обороной находилось там же, в бункере, и, если Сталин хотел со мной встретиться, значит, меня повезут туда. В данный же момент нас попросили построиться и сделать групповое фото, потом пленных увели, а мы дали короткое интервью. Как я слышал, корреспондентам пообещали чуть позже предоставить время пообщаться со мной. Меня же об этом и не спросили.

Мы с генералом и его адъютантом поехали на генеральской машине, между прочим, у меня такая есть, полноприводная, и, когда мы покинули аэродром вместе с кавалькадой машин, генерал попросил рассказать и о рейде «команды инвалидов», и о моей партизанской жизни. Двухчасовой. Делать нечего, пришлось рассказывать. Свою версию, естественно, кто же правду будет говорить? Мы с генералом сидели сзади, а адъютант на переднем сиденье и тоже с немалым интересом слушал. Мы уже в город въехали, когда я закончил, и Рокоссовский задал вопрос:

– Кто является командиром партизанского отряда и как вы туда попали?

– Командует отрядом капитан Ветер. Я почти уверен, что он действительно капитан. Ветер – псевдоним. Мне тоже дали. Дедом прозвали, видимо из-за трости. Почти весь отряд состоит из бывших военнопленных, бежавших из лагерей. Обо мне слышали, нашли и пригласили к себе, я согласился. А через передовую перебрался просто. У отряда авиация есть. Трофейный связной самолёт на трёх человек. Я у нас в тылу как раз его ждал, когда с немецкой разведкой встретился, парни-партизаны их скрутили, а я сделал вид, что это я их пленил и патрулю сдал. Ну а потом мы через линию фронта перелетели. Сутки адаптации и первый бой, а потом у вас оказался. Всего по перехвату двух колонн успел поучаствовать в засаде, и всё.

– Обидно, – улыбнулся генерал, повторяя мои слова, сказанные ранее.

– Немцы артобстрелом мне дом разнесли, так что уговорить меня партизанить удалось легко. Однако с перехватом двух колонн, я считаю, что отомстил за свой дом. Больше не тянет. Причина банальна. Нога болит так, что хоть на стенку лезь. Может, ещё мороз влияет. Так что больше в тыл к немцам я не ходок. Думаю, в Горький или Казань перебраться, или где потеплее. Тут стреляют много.

– Вы, лейтенант, вольны в своём решении, так что как пожелаете. Если нужна помощь с местом на поезде, обращайтесь, помогу.