— Я не против, — сказал адвокат. — Но согласится ли он говорить?

— А вы можете об этом его попросить?

— Конечно.

Через несколько минут я увидел, как по коридору провели Дато П. Это был пятидесятилетний мужчина, небольшого роста, крепкого телосложения, в черной куртке, напоминавшей тюремную. На мощной шее висел массивный крест из черного материала, похожего на пластмассу, на черной веревочке.

Я обратил внимание, как его вели. Рядом с ним шел конвоир, который больше напоминал телохранителя. Дато шел уверенной, спокойной походкой. Он вошел в кабинет к моему знакомому адвокату. Вскоре дверь приоткрылась, и адвокат махнул мне рукой — заходи.

Я вошел, поздоровался. Дато посмотрел на меня взглядом, от которого мурашки побежали по коже.

Я рассказал суть дела. Когда я назвал фамилию Солоника, Дато тут же сказал, почти в точности повторяя слова работника правоохранительных органов:

— А что, он еще жив?

Я понял, что союзника в лице Дато мне не найти. Мне надо было аккуратно ретироваться. Я так и сделал.

Более ясно обстановка была разъяснена третьим «законником», которого я посетил вскоре после того. Он объяснил мне, что вопрос о моем подзащитном практически решен ворами в законе на воле, а воры, находящиеся в следственных изоляторах, ничего не могут сделать, поскольку исполнять этот приказ будут люди, относящие себя к кровникам, или те, кто стоит близко к ворам, находящимся на воле и вынесшим Солонику приговор.

— Пусть он придумает какую-то более серьезную систему безопасности, — посоветовал мой клиент. Сделав паузу, добавил: — Хотя… что он может придумать…

Ситуация была тупиковой. Что же делать? Писать докладную записку тюремной администрации, что на моего подзащитного возможно покушение со стороны криминального мира? Они ответят мне: да у нас такого быть не может! Хотя убийства в камерах следственного изолятора случались нередко…

Я нервничал, нервничал и Солоник. Приходя в следственный изолятор по понедельникам, после двух выходных, я все время ждал, что мне сейчас скажут: «Ваш клиент повесился» или что-то в этом роде.

А дальше — экспертиза. Как-то, уже ближе к весне, пришел следователь с результатами экспертизы по перестрелке на Петровско-Разумовском рынке. Он долго знакомил Солоника со статьями Уголовно-процессуального кодекса, разъяснявшими его права, а затем прочел результат: экспертиза признала, что именно из его пистолета «глок» были убиты милиционеры на Петровско-Разумовском рынке.

Солоник закричал:

— Я этого не делал! Я не завалил троих! Одного — да, но не троих!

Он схватил чистый листок бумаги, лежавший в папке следователя, выхватил у меня из рук ручку и стал рисовать:

— Вот тут стояли они, тут — я. Как я мог в течение пятнадцати секунд выстрелить и попасть сюда, сюда и сюда? Смотрите сами!

Следователь сидел в недоумении. Действительно, получалось, что в течение пятнадцати секунд Солоник должен был прицельными выстрелами, развернувшись на 180 градусов, поразить сразу три мишени. Это было практически невозможно, поскольку и в Солоника стреляли с разных сторон. Но результат экспертизы показывал другое…

— Да ваша экспертиза… — выругался Солоник.