Разговор оставляет привкус недосказанности и наоборот, что сказано слишком много. И за это много каждый корит себя.

Когда август переваливает за половину и окрашивается ароматом астр, я нахожу себя на кухне с разделочным ножом и куском стейка. Спаржа, в нужном месте подрезанная, уже ждёт, когда ее обдадут жаром, масло с веточками тимьяна плавится на плите. А я задыхаюсь.

Из памяти ускользает как я брожу по супермаркету, выбирая самый сочный кусок мяса, как перебираю зелень, ища именно ту самую, как придирчиво рассматриваю красное полусладкое вино, потому что даже в импортном всегда есть вероятность местного. И вот с мешком продуктов я заваливаюсь в квартиру, чтобы стать примерной домохозяйкой и хорошей женой. Я почему-то делаю это не осознавая, просто машинально, как умение кататься на велосипеде никогда не покинет человека, так и забота о близком срабатывает автоматом.

Я кручусь между плитой и раковиной. Цокаю неудачной марке сливочного масла, которое на вкус почти правильное, только не хватает лёгкой пленки сытности. Меня коробит, что сливки с молока уходят куда-то налево, а могли же в масло.

И во всей этой суете я отчаянно пытаюсь забить насмерть одну мысль.

Я влюбилась.

Нервный смешок вкупе с рассыпанной солью- а это ведь к ссоре! — вылетает наружу.

Я сортирую в памяти события. Когда я проморгала этот момент? Когда он подарил сапфировый гарнитур? Или раньше? В ту ночь с его сталкерскими замашками, когда он пугает меня до дрожи и заставляет визжать от удовольствия? Или ещё раньше? Намного раньше… Когда Никита в порыве гнева разбивает о стену светильник?

Я присаживаюсь на пол и обнимаю колени. Нет, нет, нет! Это у меня просто горячка, ангина, почечная колика. Это не может быть ею. Такого раньше никогда не было. А я в своей жизни уже влюблялась и в мужа, и в его лучшего друга. Но тогда было не так. А сейчас я, как маленький ребёнок, который с приходом гостей вытаскивает все свои игрушки, лезет на стул, чтобы прочитать стихотворение Агнии Барто и показывает свои тайные ценности из бумажек, обрывков наклеек любимых машинок и мультяшных персонажей.

Почему сейчас мне так хочется все свои таланты показать Никите и ещё кричать при этом: «Смотри, смотри какая я хорошая! Погляди меня можно любить!»

Меня штормит и размазывает по полу кухни. Холодный кафель обжигает щеку, но я этого не замечаю. Меня пугает сама мысль того, что я влюблена в мужчину, с которым у меня простой секс. Без обязательств. Без соплей. И чувств.

По-хорошему стоит разорвать этот круг. Может, если Никиты не станет в моей жизни, эта хотелка пройдёт сама собой? А может просто раствориться и забыться? А может…

Не успеваю додумать, потому что кухонный будильник трезвонит, и я подрываюсь обдать ледяной водой спаржу, чтобы она не стала внутри, как картофельное пюре. Хватаю голой рукой ручку кастрюли и разражаюсь отборным матом, где присутствуют все мужские персонажи. Перехватываю полотенце со стула и сливаю бурлящую воду через сито. Следом чашка со льдом куда отправляются овощи. Ненадолго, просто остановить процесс термического набора температуры.

Вот они мои таланты. Я ненавижу готовить, но делаю это отменно. Временами получаю удовольствие, как от оргазма. Но никому не рассказываю этого. Делаю пренебрежительный вид, будто бы меня вынуждают заниматься готовкой, но глубоко внутри, там куда сапёрной лопатой не докопаешься, я кайфую от этого.

За шесть лет брака я испробовала многое: не готовить вовсе, готовить на автомате, но это как-то без души, простая механика, и спихивать на рестораны доставки эту мороку. Но никогда я так отчаянно не хотела, чтобы бывший муж обкончался от самого факта насколько я гениальна в этом деле. Почти богиня.

А сейчас хочу.

Хочу маниакально сделать зефир с его нестабильной текстурой и вечным затыком на стабилизации. Испечь проклятую Павлову, которая у меня стала получаться через пару лет моих кулинарных страданий. Или больше того… Замутить рождественский кекс Эмили Дикинсон. Он сложный. И требует большой подготовки. А ещё бренди.

Охлажденная спаржа смотрит на меня с укором, словно намекая, что как я не старайся, все равно ни к чему хорошему это не приведёт. Я показываю ей язык и вытаскиваю пакет с рукколой. Надо сделать соус…

Оливковое масло неровной струйкой проливается мимо соусника, потому что я вздрагиваю от звука дверного звонка. Понимаю, что кроме Ника прийти никто не должен. Я мечусь по своим нескольким квадратным метрам в панике, решаю все здесь быстро прибрать, а то мужчина сразу догадается…

О чем?