Глава 21

Черемуха. Крупные сочные соцветия. Они осыпаются почти зимним покрывалом на землю. Остаются лепестками в спутанных волосах. На закате сияют молочной белизной с персиковым вкусом. Аромат. Что всегда предшествует холоду. Что ежегодно сводит с ума. Что вплетается под кожу. Оседает душным туманом в квартирах.

Да. Май пахнет черемухой. А ещё сиренью, но это позднее. А сейчас только медовый запах. Только пряное безумие. И холодный водоворот из облетевших цветов. Он красивее, чем морозная стужа, потому такой же, только теплее. И руки, что сжимают букет из обломанных веток. В руках этих трепет и нетерпение. Они постоянно прикасаются к белыми махровым соцветиям. Отдёргиваются, потому что малейшее касание заставляет ронять лепестки на пол. И губы, что блаженного приоткрыты, когда их дотрагивается медовый вкус.

Последний месяц весны. Кажется, что это так долго до настоящего лета. Но только тридцать дней. И семь минут до июня. Только черемуха, сирень и нарциссы. Только кокетливое солнце, что в игре своей опаляет белую кожу.

Я посмотрела на свой обгорелый нос и потянулась за кремом. При моей затворнической жизни не понимаю, как удалось спалить этот любопытный орган. Нет, вы не подумайте, я не ушла в депрессию и запой. После концерта от Спиридонова, я обозлилась, как сотни голодных гиен. Настолько, что не дала себе времени поныть. Даже больничный клянчить на работе не стала. Вот и Олесе не позвонила, не наябедничала. От слов Васи о моем потребительском отношении, я как будто постеснялась жаловаться подруге. Задумалась, а вдруг все на самом деле, поэтому если и страдала, то в одиночку. Хотя, что там страдать? Два оленя решили поиграть в кукловодов и что теперь умереть и не жить? Нет! Жить назло им и их авантюрам.

Не скажу, что я прям огурец-молодец, но если не думать о свинстве писаки и бывшего мужа, почти не обидно становиться. Я долго копошилась в себе, пытаясь понять, что меня так выбило из колеи и с прискорбием осознала, что влюблённость это для меня не проблема, а вот то, что обидно это-да. Просто чувство собственного достоинства оскорблено. А не вся эта псевдопсихологическая муть с боязнью вновь быть отвергнутой и не любимой. Как ни странно, я четко знала, что и на моей могилке будут пляски, должны же быть хоть какие-то плюсы в моей жизни, кроме крестов на кладбище. Знала и верила, что своего чудика я ещё не встретила.

Именно этот аутотренинг, выдуманный мной в один из весенних дней между шардоне и ламбруско, не давал скатиться в апатию. Если всю работу я выдвинула на передний план и отдавалась ей с маниакальностью нимфоманки, то в выходные я позволяла себе погрустить. А значит смотреть сопливые мелодрамы, читать, пить лёгкий алкоголь и жалеть себя. Ах да, я ещё и любить себя не забывала. Так в один из субботних вечеров мой гардероб пополнился миниатюрными комплектами нижнего белья. Это так радовало. Я прикасалась к тонкому кружеву, изящным линиям и просто писалась от восторга. Примерно так же в одно воскресное утро, я опомнилась шныряющей в костюме Евы по сонному лесу под прицелом фотографа. Чем думала не помню, а помню комаров, что искусали мой филей, две коряги, на которые я налетела голой ногой и забористый мат, когда проварилась в мелкий ручей. Не знаю на счёт душеспасительности, но фотосессия получилась зачетная.

Иногда, конечно, накатывало такое… Не скажу точно какое. Но по ощущениям тоска и разочарование. На кануне девятого мая, перед длинными выходными я зачем-то вытащила из закромов своё свадебное платье. Обрядилась в него, словно прикидывая достаточно драматично будет в нем квартировать в домовине. А потом забывшись, стала рассекать в этом белом саване под диснеевские саундтреки. По закону подлости, не иначе, бывший муж решил меня навестить. Я бы не узнала об этом, если бы не его коварная смс с текстом: «Посмотри в окно».

Я посмотрела. Наполовину высунувшись с балкона. Миша парковал свой Ниссан у меня на парковке. Бывший запрокинул голову и крикнул:

— Он твой!

— Рубенской! — орала я на весь двор. — Проваливай сам и забирай свою машину! Мне ваши подачки не нужны!

— Ты там что в свадебном платье? — удивился потомок сатаны и зашагал к подъезду.

Пока я металась, ища во что переодеться. Пока соображала, что можно не открывать, коварный бывший расправился с замком своим ключом и проорал из коридора:

— Ты чего в платье?

— Похороны репетирую! — огрызнулась я, все же выйдя из спальни и подметая подолом пол.

— Ммм, хорошее дело. А в платье-то чего?