Глава 17

Все выше и выше! Я — командир ОРДБ

Ожидая приказа, Недогаров, Горяев, Донников, начальник по тылу и военврач 3-го ранга Тяпов Николай должны были быть назначены в один из сформированных полков из отведенных с передовой в тыл армии разбитых батальонов, рот и батарей, в тех же должностях. Андрей Мутонин с четверкой выживших в боях матросов собирались отправиться в Москву в военно-морское ведомство для дальнейшего участия в боевых действиях в составе флотских подразделений. И мы, разведчики, также ожидали своей участи.

Вечером все собрались в одной из выделенных нам изб своим старым боевым составом полка, который сегодня прекратил свое существование. Было тесно, но в тесноте, да не в обиде. Вспоминали наш боевой путь, причем, самое интересное оказалось то, что тому десятку человек, отступавшим из-под Белостока и ставшими впоследствии бойцами взвода разведки, совсем не вспоминался наш первый батальон с погибшим у переправы командиром Васильевым — казалось, что это было так давно и не в этой жизни. Вспоминали Ельню, Вязьму, Волоколамск, Чесмену, Красную Поляну, наших командиров и товарищей, находящихся в лазаретах, помечтали о наградах, помянули павших, поговорили о сложившихся на наших глазах парах, об оставшихся подругах и женах дома, о женщинах вообще. В итоге, стали говорить о текущих делах, то есть, как гласит старый армейский анекдот — напились.

— Александр, я, конечно, понимаю, что ты правильно сделал, но, привыкли мы к тебе за эти месяцы и к нашему коллективу, э-э-эх, жаль расставаться. Может, чего предскажешь нам, ну…такое! — улыбаясь, спросил Горяев.

— И мне жаль расставаться, все-таки такое взаимопонимание появилось с вами, как с командирами и боевыми товарищами, а такого комиссара вообще ищи — не найдешь, а это дорогого стоит. Что нас ждет в ближайшем будущем — не знаю. Если не случится чего-то особенного, то всех лейтенантов, весь костяк взвода, да и с сержантами и старшинами у нас перебор, разберут по другим подразделениям и скорее всего пехотным. Вот и вопрос, а есть ли смысл гробить слаженное боевое подразделение. Но в тоже время надо, чтобы у ребят была возможность карьерного роста, а во взводе его нет. А что можно предсказать? День Победы встретим 9 мая, а потом в мирное время будем встречаться.

— А в каком году-то?

— Извините, мужики, но не знаю.

Все засмеялись.

Ко мне подошел Горяев:

— Знаешь, Саш, я тут подумал еще, пока мы за застольем сидели, в общем, если удастся пробить твое дело, ну и что-то серьезнее, чем взвод организуют, я бы к тебе попросился бы комиссаром, все равно его тебе пришлют.

— Вот уж не ожидал, Владимир Тимофеевич, такого предложения. Мы с Рокоссовским об отдельном батальоне специального назначения говорили, если его организуют, то я был бы рад видеть вас комиссаром в нем.

— А что значит специального назначения в вашем случае?

— Это значит, что, чем больше слов специальных в названии, тем страшнее батальон.

— Ха, насмешил, тебе бы в органах пропаганды работать, столько бы бюрократии развел.

— Раз я не в органах пропаганды, то не повезло бюрократии, некому ее разводить.

В общем, на следующий день 3 декабря 1941 года я был вызван в штаб армии для уточнения штата батальона, учитывая его специфику. После обеда был ознакомлен с приказом о создании при штабе 16-й армии отдельного разведывательно-диверсионного батальона специального назначения (ОРДБ СН) № 777 с условным номером в/ч № 3777, приравненного по статусу к отдельному полку особого назначения, командиром которого назначался капитан Кольцов.

Встретившись с Горяевым, я описал ему ситуацию, показал приказ и, теперь надо было заполнять штат батальона, выдергивая бойцов и командиров из отведенных подразделений. Мы снова встретились с офицерами уже бывшего полка, которые пришли обсудить новость.