— Генерала ранили, срочно врача! — кричал немецкий штабной офицер, но все бегали, спасаясь сами.

— Завалили генерала, молодцы саперы! — констатировал Рокоссовский.

Минут через 20 появились наши разведчики, быстро, насколько позволяли сугробы, бежавшие на лыжах из леса к нашим окопам. В лесу раздавалась автоматная стрельба группы прикрытия.

— Товарищи генералы, шальная пуля может попасть. Вам лучше уйти с открытого места, — предупредил офицеров Недогаров.

— Пиши срочно представление на ордена для своих, как говорится "куй железо, пока горячо", а наш любимый начштаба подсунет эту бумагу, куда надо, — подтолкнул я Сытенко, — Николаич, подашь вождям Серегино представление-то?

— Пиши уже скорее, — посмеялся Вадим Николаевич Недогаров.

Сегодня немцы никуда не наступали, а перегруппировывались, подтягивая отставшие части или дожидаясь резервов.

Мы грелись у костров, разожженных за деревьями. Землянок у нас не было, расставили только несколько пехотных палаток, но в них было жутко холодно, поэтому народ разговаривал или дремал у костров.

Вокруг одного из них сидели оставшиеся офицеры полка: Недогаров, Горяев, Донников, Лавриков, Филиппов, Мутонин, Чайкин. Ледков, наш старший военврач, замкомандира полка по тылу и я.

— Что будем делать дальше, какие будут команды сверху, на базе остатков полка начнется его новое формирование или вольют нас в новое подразделение?

— Не знаю, товарищи мои боевые, не знаю, в любом случае полк был прямого подчинения командарму, поэтому, кто из командиров после завтрашних боев останется, надо обращаться для решения нашей дальнейшей судьбы, как подразделения, в штаб 16-й армии, — задумчиво проговорил Недогаров. Эту идею поддержал и Горяев.

С началом зимы немцы ринулись в новое решительное наступление. На нашем участке, номера частей мы узнали позже из допроса пленных, 1 декабря 2-й пехотный полк полковника Ганса Кёлитца занял поселки Горки Киовские, Киову и вышел к полотну железной дороги севернее станции Лобня, где выбил со станции наши части, захватив организованные там армейские прифронтовые склады. Для проведения рекогносцировки к югу постоянно направлялись немецкие разведгруппы — отряды стрелков-мотоциклистов 2-й танковой дивизии, одну из которых возглавил лично командующий 4-й танковой группой генерал Эрих Гёпнер. Саперы инженерно-саперного батальона взорвали станцию Лобня, чтобы нарушить коммуникации советских войск, а вот Лобнинский дачный поселок взять не сумели, стоящий там советский батальон хоть и отступил от станции, но сумел остановить немца на новом рубеже. А уже 2 декабря части вермахта вышли в город Химки на рубеж моста через канал Москва-Волга и городской железнодорожной станции. До границы Москвы осталось 6 километров.

А на наш участок навалился 1-й батальон майора Эриха Бука. Выбивший нас с позиций артиллерией и захватил деревню Катюшки, расположенную в 2 километрах к юго-востоку от Красной Поляны. Это была крайняя точка продвижения немецких войск под Москвой — Кремль и Катюшки разделяет около 29 километров по прямой. Советские войска отошли примерно на километр ближе к Москве. В эти же дни командование армии, получив подкрепления, формирует новую линию обороны вокруг Химок. По всему участку не прекращались ожесточенные бои, немец рвался к Москве, а советские войска, раз за разом отбрасывали его.

— Александр, что скажешь про ситуацию? — спросил Недогаров.

— Все! Кончилось кино у немцев, дальше мы их гнать будем от Москвы.

Недогаров с Горяевым убыли на следующее утро на командный пункт 16-й армии, расположенный в Коростово, что южнее городка Сходни. Ближе к вечеру назад прибыли наши начштаба и комиссар. Их встречали красноармейцы.

— Товарищи бойцы и командиры, получен приказ всему личному составу полка прибыть в распоряжение штаба 16-й армии, собираемся в течение часа и выдвигаемся к Сходне, — сообщил нам Недогаров.

Сборы были быстрыми, и уже через час полк уезжал к Москве, загрузившись в кузова грузовиков, за которыми, прикрываясь кузовами от встречного ветра, ехало два мотоцикла. Ночью прибыли в Коростово, а утром стояли в строю перед командармом Рокоссовским с рядом других армейских начальников, на правом фланге строя Ледков держал знамя полка.

— Товарищи, ваш полк храбро сражался, сохранив знамя полка, но формировать ваш полк заново нет времени, враг наступает! Поэтому ваш полк расформировывается, а вы войдете в прибывшую из столицы свежую часть. Есть у кого просьбы или пожелания.

— Есть пожелание, товарищ командарм, — я вышел из строя, — капитан Кольцов.