— Слушаю вас, Кольцов.
— Товарищ командарм, я был командиром взвода разведки, в связи с гибелью заместителя командира полка по разведке сейчас исполняю его обязанности и наше подразделение, кроме выполнения обычных задач фронтовой разведки, специализировалось на проведении диверсий в тылу врага. У нас сложился проверенный боевой коллектив, но люди растут в званиях и уже не могут быть солдатами взвода, то есть они будут распределены в другие подразделения, в связи с чем слаженный боевой коллектив подготовленных специалистов распадется. А вопросы диверсий в тылу врага в любой войне всегда являлись важным делом, тем более, что на нашем счету несколько резонансных диверсионных операций. Поэтому предлагаю создать при штабе армии специальное подразделение, например, роту или батальон, задачами которой будет проведение спецмероприятий в тылу противника. Тем более, что аналогичные подразделения в нашей армии существуют.
— Что же, идею мы обсудим на совещании штаба, а сейчас выдвигайтесь в кадры, где вас определят в вашу новую часть, а Кольцова попрошу остаться!
Мы отошли с Рокоссовским в сторону.
— Александр, понимаете, я долго думал над вашим феноменом. Лобачев тоже рассказал о многих ваших высказываниях по текущей обстановке и её прогнозированию, и я наблюдаю поразительные совпадения. Я не могу объяснить, как такое бывает. Может быть, вы, Александр, поясните ваше просто мистическое предвидение ситуации.
— Константин Константинович, никакой мистики тут нет, я и ребят учу, что есть материальный мир, который мы видим, щупаем руками, а есть такой же материальный мир, который в силу размера мы увидеть не можем. Так вот, как вы знаете, зачастую многие разведчики, ученые и разные люди в своем быту, так сказать, пользуются таким термином, как интуиция, то есть способностью предугадать дальнейшее событие или направление действия. "Он интуитивно пошел налево и вышел к людям из лесу", — слышали же такие рассуждения. Так почему бы не предположить, что интуиция — это есть энергия мыслей, и на мысленный запрос человеку приходит ответ. Ну, например, вы товарищу Малинину говорите: "А покажите мне на карте, как лучше с учетом ландшафта двигаться на Волоколамск"? И Малинин, развернув карту, вам показывает. Только это все делается в видимом спектре в материальном мире, но суть-то одна и та же. Я думаю, размышляю о задаче или перспективе и по аналогии с этим примером мне так же приходят ответы на мои мысли.
— То есть, вы обо всем можете предвидеть и узнать?
— Нет, Константин Константинович, иначе бы я сейчас был бы Нобелевский лауреат во всех областях науки и культуры. Даже в наших походах я ничего такого не вижу, просто соблюдаю элементарную осторожность и разумную наглость. И, что я заметил, наблюдая за действием многих командиров среднего комсостава — они мыслят, как по шаблону. Вот получили приказ "взять высоту" и гонят личный состав на пулеметы, да так, что после одной двух атак у них нет сил не то, чтобы взять высоту, а даже удержать имеющиеся позиции. Их и отбрасывают фрицы. Ну, почему бы не напасть ночью, или что-нибудь еще придумать. Так к чему это я говорю, а к тому, что от своих бойцов требую и сам стараюсь увидеть, оценить ситуацию в целом, с разных сторон. Даже у нас такое понятие прижилось, как "мозговой штурм", то есть мы обсуждаем все пришедшие на ум варианты нанесения удара, даже самые нелепые. А затем из общей массы фантазий выбираем и цели, и методы, которые нам доступны в данный момент. Кстати, вы знаете, что о вас говорят в войсках, даже те из начальства, кто нечасто контактировал с вами?
— Интересно услышать и вашу информацию.
— Ну, вот генерал Батов отзывается о Вас примерно так "Вы никогда не навязываете своих предварительных решений, одобряя разумную инициативу и помогая развить её. При всём этом и вы сами и мы, генералы, хорошо понимаем, что полководцем без сильной воли, без личной оценки событий и людей на фронте, без своего почерка в операциях, без интуиции быть нельзя".
— Батов, говоришь…
— Да он, и Василевский, и Жуков, и даже сам товарищ Сталин. Вы, Константин Константинович именно здесь под Москвой приобретёте, и будете наращивать свой полководческий авторитет. Вы еще вспомните мои слова, когда товарищ Сталин вас по имени отчеству станет называть.
— Ого, неужто, будет и такое.
— Чувствуя я, что вы блестяще будете воевать и дальше.
— Да, поразительно, — вроде и не верю во всю эту …дребедень, а вот прямо подмывает спросить, что нас ждет в будущем. Что меня ждет в будущем? — смущаясь, спросил Рокоссовский.
— Ждут нас еще годы войны, но мы победим, никто еще Россию не смог одолеть в войнах. Как-то было очень тяжко на фронте — смерть рядом ходила, я ребятам и сказал, чтобы подбодрить их, мол, нельзя нам погибать, потому что надо проверить мои слова о том, что 9 мая 1945 года мы будем праздновать день Победы. Но, честно говоря, точно этого не знаю, в любом случае в 1942 году война будет продолжаться — это вы итак знаете. Что еще, награждать вас будут в Кремле в феврале 1942 года, ранить могут, а еще с вами будет всю войну очень близкий боевой друг.
— Искуситель, теперь точно погибать нельзя, надо узнать и проверить твои слова.
Мы оба засмеялись.
— Константин Константинович, помогите пробить организацию отдельного диверсионно-разведывательного подразделения специального назначения. Пользы принесем много, воюем мы немного шире, чем обычные разведподразделения и кадры лучше готовить будем с хорошей боевой практикой, если вся моя команда вместе останется.
— Кем ты себя видишь, Кольцов?