Террор и бессмертие

Вопросы религии. 1908. Вып. 2. С. 3–29. Подпись: Вал. Свенцицкий.

Первоначально доклад назывался «Ценность человеческой жизни в связи с идеей бессмертия» и намечался в МРФО на 26 ноября (Русские ведомости. 1906. 9 ноября; Век. 1906. № 61. 3 декабря). Булгаков думал о нём «не без смущения, однако внутренне не боялся» (ВГ. № 51), но 3 декабря 1906 писал Глинке: «Завтра реферат “Террор и бессмертие” Валентина Павловича. Я не спокоен, как пройдёт всё, хотя вообще надеюсь на лучшее. Его речь сильна, я люблю его слушать и люблю его говорящим (хотя и не всегда). Но вообще мы видимся не по делам редко (вследствие занятости), и я не чувствую, чтобы наше сближение шло в ногу с географической близостью, но зато нет никакого отдаления. Незаметно срастаемся» (ВГ. № 53). А через 10 дней сообщал: «Соловьёвское общество постигла первая неудача. По поводу доклада Валентина Павловича возникло целое дело. Был сделан кем-то донос, что он проповедовал террор (в действительности, он, конечно, его отрицал, но так, что имеют основания доносчики, и не только внешние;[104] Вы это, впрочем, сами знаете). Уличный “Век” (здешний) пустил слух, что Валентин Павлович арестован, и это пошло гулять по всем газетам. Меня вызывал для объяснения градоначальник и спрашивал, верно ли это обвинение и как ему относиться к Обществу. Я представил положение дела. Он был вполне вежлив. Предстоит ещё объяснение Валентину Павловичу, которому, по словам градоначальника, предстоит “наказание” (как и полицейскому, за то, что находился во время чтения в соседней комнате). Из-за этого реферат Бердяева запрещён. Я однако надеюсь, что сейчас это уладится и нам разрешат следующее заседание, но не думаю уже, чтобы общество было долговечным, на что впрочем нельзя было и рассчитывать. Я однако ожидал всё время от этого реферата Валентина Павловича таких осложнений и внутренно (боюсь, что м. б. и из малодушия, но во всяком случае не из-за него одного) ему противился, но наружно этого не выражал, ибо не имел оснований, да это было бы и бесполезно. Надо, впрочем, сказать, что для своей темы реферат был ещё цензурен, прения – менее. Однако, м. б. эта история послужит и обществу на пользу в общественном мнении» (ВГ. № 54).

Действительно, московская газета «Век» (1906. № 66. 9 декабря. С. 4) сообщила: «Вчера арестован глава христианско-социалистического движения в России В. П. Свенцицкий. При обыске захвачена обширная переписка с Гапоном и гр. Л. Н. Толстым. Арест ставится в связь с рефератом, читанным 4 декабря, в Техническом обществе.[105] Предположенное на 11 декабря публичное заседание религиозно-философского общества (реферат Бердяева “Великий инквизитор”), по распоряжению градоначальника отменяется[106]» (перепечатано: Книга. 1906. № 7. С. 22). Опровержение последовало незамедлительно: «Вал. Свенцицкий просит нас сообщить, что <…> заметка о его аресте и об обыске у него лишена основания, равно как и сведения о переписке его с Гапоном и Толстым. В редакцию эти сведения были доставлены якобы от религиозно-философского общества. Кому понадобилась такая грубая мистификация?» (Век. 1906. № 67. 10 декабря. С. 5).

22 января 1907 Свенцицкий выступил с тем же докладом, но под названием «Ценность личности с христианской точки зрения» на собрании БРЦО в Петербурге. Известный апологет и миссионер, работы которого были рекомендованы Синодом в библиотеки всех духовных учебных заведений, так описывает это событие: «Свенцицкий только выходит на свою борозду. Пока он заявил себя, главным образом, страстной и настойчивой популяризацией социологических идей Вл. С. Соловьёва, но и такая работа для нашего времени положительно необходима. <…> Под влиянием нашего выдающегося философа-богослова церковные деятели поймут, что их призвание – не службы “стройные” только править для народа. Не к тому оно клонится, чтобы пастырским авторитетом освящать всякие проявления существующей у нас гражданственности, а сводится и к религиозному руководительству верующими в деле устроения ими на земле христианской общественности. Г-н Свенцицкий доказывал, что не только индивидуальная, но и общественная деятельность у людей невозможна, раз у них нет веры в бессмертие души человеческой. И, если покопаться в тайниках совести нашей, у всех implicite живёт эта вера, даже у террористов…[107] Докладывал собранию г. Свенцицкий неспеша, с весом – и в тоне его голоса слышалась непреклонность, даже как будто проповедническая аподиктичность». Возражения сводились к тому, что «докладчик напрасно сливает в одну картину то, что должно быть, с тем, что есть». Особенно усердствовал один студент, объявивший, что он «не разделяет самого склада и основного метода в доказательствах», т. е. «бездонной мистики». По его словам, в которых «чувствовалось что-то беспомощно-пессимистическое, внутренне-неустойчивое, прямо призрачное, как мечта»,[108] жизнь – сплошная глупость и пошлость, а вопрос сводится лишь к тому, как её прервать (Боголюбов Д. И. Религиозно-общественные течения в современной русской жизни и наша православно-христианская миссия. СПб., 1909. С. 165–173). Жаль, что дальше автор увлёкся собственным опровержением этого расхожего мнения, о реакции же докладчика не упомянул.

Тот же текст стал основой лекции Свенцицкого 29 марта 1907 в рамках ВБУ, резюме было опубликовано в приложении к журналу «Век» (Церковное обновление. 1907. № 5. С. 38–39).

⁴²² Спиридонова Мария Александровна (1884–1941) – член партии эсеров, 16 января 1906 смертельно ранила в Тамбове советника губернатора Г. Н. Луженовского, руководившего карательными операциями при подавлении крестьянских восстаний (в мучениях скончался через 26 дней, успев признать: «Действительно, я хватил через край»; о его зверствах см. прим. 446); пыталась застрелиться, но была оглушена охранником. После ареста подвергнута приставом Т. С. Ждановым и есаулом П. Ф. Абрамовым жестоким пыткам и издевательствам (впоследствии оба палача казнены эсерами), приговорена к повешению, заменённому на бессрочную каторгу; стала в то время одной из самых популярных женщин в России: народ слагал о ней песни (Бахтин В. Песни XX века // Живая старина. 2001. № 3). Готовясь к покушению («Во имя человеческого достоинства, во имя уважения к личности, во имя правды и справедливости <…> потому что сердце так рвалось от боли, так стыдно и тяжко было жить, слыша, что происходит в деревнях») и в ожидании казни, «чувствовала себя как бы на том свете»: «Я умру с радостью! Не вздумайте горевать по мне!.. Разве вы не знаете, что для нас нет выше и желаннее смерти на эшафоте!!» (Лавров В. Мария Спиридонова: террористка и жертва террора. М., 1996).

⁴²³ «Конкретные формы социалистического движения <…> могут весьма различаться по своему духовному содержанию и этической ценности. Оно может быть воодушевляемо высоким, чисто религиозным энтузиазмом, поскольку социализм ищет осуществления правды, справедливости и любви в общественных отношениях, но может отличаться преобладанием чувств <…> классовой ненависти, эгоизма, той же самой буржуазности – только навыворот <…> И в социализме, как и по всей линии нашей культуры, идёт борьба Христа и антихриста…» (Булгаков С. Героизм и подвижничество. М., 1992. С. 101).

⁴²⁴ Парафраз похоронного марша «Вы жертвою пали в борьбе роковой…» (муз. А. Е. Варламов, сл. А. А. Амосов).

⁴²⁵ Ин. 15, 13.

⁴²⁶ Ср. лозунг эпохи торжества гуманизма в России: «Всё во имя человека, всё для блага человека».

⁴²⁷ Одна из формулировок категорического императива: «…поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своём лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству» (Кант И. Основы метафизики нравственности // Сочинения. Т. 4. Ч. 1. М., 1965. С. 270).

⁴²⁸ Цитируется работа В. Соловьёва «Чтения о богочеловечестве» (ч. 10–12).

⁴²⁹ «Муки должны сгуститься <…> Всё в мире, выйдя из своего безразличия, разделится на два враждующих стана. Всё в ужасающем напряжении закружится, сорвётся с эмпирической плоскости и сцепится в последней решающей схватке» (Эрн В. Сочинения. М., 1991. С. 218).