— Я единственная была Юсупова на борту, — издевается ненавистная стерва, приподнимая почти архитектурную бровь. — Надеюсь это по поводу моего багажа?
Тяжело сглатывая, наблюдаю растеряно за тем, как служащая аэропорта, извиняется перед Камиллой.
— Госпожа Юсупова, даже не представляю, как такое могло произойти. Мне, право, так неудобно…
— Если там хоть что — то пропало, — цедит безжалостно Камилла. — Вы хоть знаете, с кем имеете дело?! Да я…
Стерва так глубоко озабочена тем, чтобы унизить и затоптать ни в чем не повинную девушку, что даже не замечает тот момент, когда Давид опускает руку мне на плечо.
— Мирьям, я хотел сказать тебе ещё в Сочи, но…
Не позволяю договорить Садулаеву. Резким движением сбрасываю его руку прочь. Негодяй! Сволочь! Предатель…
В груди жжёт так, будто кто-то хладнокровно запустил руку в мою грудную клетку и играючи сжал несколько раз сердце, словно мячик для пинг-понга. Ладонь чешется так сильно, что я боюсь, что не удержусь и ударю по этому красивому волевому лицу. Сотру эту маску лжи, пропитанную наигранным сочувствием и нежностью. А может лучше содрать ее ногтями?!
Просто уму непостижимо! Они вытравили меня из Анапы, из моего дома, лишили наследства, чтобы, просто заменить меня моей… Кстати, кто она? Кем приходится мне?
Глава 19
Так гадко мне давненько не было!
Противно тянуть такое ярмо даже во имя свободы, ведь деньги — это свобода? Так ведь? Мирьям из прежней жизни, наверняка громко бы фыркнула и сказала, что гордость важнее. Новая же Мирьям так не может, просто не имеет права. Я теперь не одна. Похоже мне придется пройти «от» и «до» путь моего отца.
Раньше я не понимала, что ему пришлось преодолеть. Достаток и деньги казались таким естественным, как воздух, которым я дышу.
Дорогие салоны, прогулки на яхтах, драгоценности, наряды. Я даже и на секунду не задумывалась о том, какой ценой далось ВСЕ это моему отцу. Сколько сил, крови и пота ушло на то, чтобы единственная дочка ни в чем себе не отказывала. Должно быть, это и есть карма — урок от самого мироздания. Теперь я знаю, что двигало отцом. Нет, это не желание утереть нос «родственничкам», как я раньше думала, а желание обеспечить всем необходимым своего ребенка.
Сейчас, сидя в автомобиле, мне не верится, что только что меня в очередной раз ткнули, словно «кутенка», носом в мое происхождение.
— Мирьям?
Отрываю взгляд от колен, где стоит переноска.
Давид, нахмурив густые брови, стоит наклонившись к приоткрытому окну такси. Ну, что еще? Великий Садулаев решил, что на сегодня для меня недостаточно унижений?
— Что, Давид Мансурович? — из моих уст фраза звучит скорее, как: скройся с глаз! Бывший поджимает губы и тянется рукой к карману брюк. Смотрю с подозрением на связку ключей, показавшуюся в окошке «Тайоты».
— Это ключи от квартиры, — голос спокойный, но в нем чувствуются железные ноты. — Консьержка встретит тебя и все покажет. Я уже отдал распоряжения.