- Платош, ты что такое говоришь. Я столько ехала...
- Уйди с моих глаз, иначе я тебе скажу что-то такое, что мы оба никогда не забудем и не простим. Ты мне жизнь сломать пытаешься.
- Людмила Михайловна, у них любовь, жениться собирались, а вы Элю при ее брате унизили, - аккуратно встревает Егор. - Вдруг она Платона не простит теперь?
- Значит, не по пути им было. Что свое — то вернется, и держать не надо. Просто не время еще. Куда вам жениться? Да и не подходят они друг другу совершенно. Наглая самоуверенная девица, я таких за километр обхожу. Вот Женечка...
- Да нет, мама, не так всё в жизни, - перебиваю я в полголоса. - То, что нравится, нужно искать, а если нашел, то держать крепко. - Поднимаю глаза. - Вот взять тебя. Сидишь дома, в четырех стенах, ждешь, пока отец одумается. Так он на тебя как взглянет — несчастную, обиженную - так вздрогнет. Зажила бы своей жизнью — счастливой, легкой, так может он бы давно у твоего порога ночевал. Подобное притягивает подобное. Всегда. Когда начинаешь заниматься тем, что нравится, что действительно любишь — это меняет жизнь. А «Женечку» твою я бы даже не заметил.
- Это всё гонки.
- Это всё я. Ты мне проблем подкинула море, Элину я всё равное верну, только если час назад мои дела шли бодро, и ее брат-депутат почти симпатизировал, теперь мне, блядь, придется из кожи вон вылезти.
- Не надо вылазить, чтобы нравиться. Это не твое, значит.
- Это мое, мама. - Развожу руками. - Такой вот я есть. И ты когда-то тоже вышла замуж за безбашенного гонщика, а не за занудливого Рыбакова, так с чего ты решила, что сможешь изменить меня?
- Я тебя знаю, Платон. Лучше тебя самого.
- Ты меня совсем не знаешь. Не можешь поддержать - оставь в покое.
- Вот только накормлю вкусненьким-горяченьким...
- Да я не хочу горяченького! - рявкаю. - Никакой домашней еды! Я не просил! Я хочу вернуть время, чтобы Элина сидела на моей кровати и кормила меня этой безвкусной кашей! Я так решил! Сам! А ты можешь решить за себя, чего тебе хочется. Но от меня отдельно.
Она продолжает стоять на месте, не двигаясь. Я выдыхаю и проговариваю спокойно, но уверенно:
- Мама, мне двадцать шесть лет, я до смерти устал прятаться от твоей заботы в гараже. Я хочу свою семью.
- А если твоей «новой» семье я не понравлюсь?
- Ты постараешься ей понравиться, если хочешь бывать в гостях и видеть внуков.
- Она что, беременная?!
- Я не знаю. - Новый приступ кашля не дает оценить ее реакцию. Но зато я оцениваю свою. И мысль о том, чтобы стать родителем, не кажется вдруг глупостью, как было всегда раньше. Егор совершил когда-то глупость, у него война с матерью его сына. С Элей у нас всё иначе. Она так сильно мне нравится во всем, что волосы по коже дыбом. Ехать с ней от Владика до Питера. Всю жизнь. Прокашлявшись, я добавляю: - Она не говорила, но если да, то это будет хорошо.
Мама качает головой.