– Нет, – Оля краснеет, ну, это… того, нельзя же, когда на сохранении.
– А я сказала, что мне нельзя, а он всё равно повёл к себе, прикинь! Просто так, – Вита как будто сама удивлена, – и накормил меня! – хвастается, как ни в чём не бывало. Подумаешь – приврала, чтобы позлить «правильную» Тамару
– Странно, – не унимается Тома, – если секс нельзя, зачем он тогда возится с тобой? Витка моргает, не давая горьким морщинкам наползти на лоб:
– А вот влюбился, понравилась я ему! – с тем же вызовом она добавляет, – и потом, секс, он разный бывает, Тамарочка, вы забыли?
Вита называет на «Вы» только Тамару, и сейчас это звучит оскорбительно.
– Катерина Ивановна! Ну почему я должна это всё терпеть? – Тамара выбежала в коридор, наткнулась на санитарку. Уголком бумажной салфетки она промакивает глаза, делая вид, что смотрит в окно. Тётя Катя, убирая с Томиного халатика пёрышко, говорит как бы невпопад:
– Вы меня простите, Томочка, но вам нельзя так напрягаться.
Тома непонимающе смотрит на нянечку:
– Да я здесь только и знаю, что расслабляюсь. Достало уже это расслабление!
– Нет, Томочка, ты очень хорошая, правильная девочка, – тётя Катя переходит на «ты», – тебе надо научиться расслабляться. Смотри, как ты себя загнала. У-у, даже кулачки не разжимаются. А ведь так во всём теле. Ты хочешь ребёночка удержать, а сама жмёшь, жмёшь, как пресс. А ему свобода нужна. Поудобнее устроиться, уютно расположиться. И чтобы ты ни о чём не тревожилась. Понимаешь, свобода, любовь и ласка. Ему нужна просто… мягкая мама!
Тамару «девочкой» не называли уже лет пятнадцать. От неожиданности не нашлись аргументы против тёти Катиных «тёмных предрассудков». Она смогла только заворожено прошептать:
– Мягкая мама? Я попробую.
Расстановка сил в палате немного поменялась. Вита снова ходит по соседям, но теперь раздаривая им пищу. И к ужину, и для пересудов. Оля уже не плачет. Плачет Тамара. Она пересказала нам тёти Катины «предрассудки», и мы засели их пережёвывать, каждый в своём понимании. Хотя, конечно, все думаем об одном и том же. Любовь, мужчины, дети – разве не вокруг этого вертится большинство женских мыслей?
Следующая очередь плакать выпадает, по-видимому, мне. Поводов достаточно. Не выбирает меня мой ребёнок, не хочет во мне поселиться. Вроде всё нормально, но никак не получается. Надо что-то делать, что-то срочно понять.
Пока я придумала только поймать тётю Катю в коридоре. Вдруг и для исполнения моей мечты у неё припасён рецептик? Вот уже полчаса в нерешительности трусь под дверью комнатки санитарок. Зайти? Спросить? Выменять мудрость на шоколадку – мне не по силам. Почему Виткины сладости так легко ныряют в карманы? Ей удаётся горькую правду бросить в лицо и так же запросто подсластить миг чужой жизни. Я не могу, что за барьер.
Ведь это просто – протянуть гостинец, и всё! Отдать, поделиться, все так делают. Может, я жадная? Не умею общаться? Не могу. Я даже забыла, зачем пришла, уже не до мудрости, если простое действие вызывает столько мучений. «Вот вам для сладкой жизни!» – тьфу ты. И как только Витка эти глупости выговаривает. Дверь распахивается прямо перед моим носом.
– Кто тут бродит? – грозный рык бабы Наты обескураживает меня ещё больше.
– А… Катерина? – еле уворачиваюсь от тяжёлой двери
– Ушла пораньше, – баба Ната убавляет грозность. На «автомате» протягиваю шоколадку ей:
– Вот, это… Вита передала, – так и не смогла от себя, свалила на Витку.