А я? Я ни рыба, ни мясо – не больная, но и не здоровая, раз тут валяюсь. Врачи сыплют терминами и разводят руками. И тётя Катя не знает, откуда ей знать. И что мне делать? Не хватает последней детали для понимания, маленького, малюсенького прозрения, чтобы всё стало на места. Зачем-то я сюда попала. Ответы на загадку складываются потихоньку в причудливый узор. Мудрая природа и «мягкая мама» – чужие, подслушанные рецепты, вплету их тоже, пригодятся. Но что ещё? Всё-таки я маловато йода в детстве ела, раз не могу понять очевидное. Но больше не пойду выпрашивать мудрости. Ещё чуть-чуть – и разберусь, вот только…
Стук. Стук в окно. Явный и настойчивый. В светлой июньской ночи не страшно. Но кто это может быть? Тамара осторожно подходит. Оля почти заснула, но тоже вглядывается. Люба первая подлетает, но разочарованно отворачивается. Не к ней. Мужчина снова стучит, и в тишине слышно, как он зовёт: «Конфетка! Ты здесь?»
Витка поднимает лохматую голову, как будто не веря, наскоро приглаживает кудри, накидывает халатик.
– Ви-итаа! Дольче вииитаа! – мужчина стучит громче. Да, это вчерашний Виткин знакомый.
– Чё орёшь? Разбудил всех. – Вита делает вид, что нисколько не рада и даже зевает. – Чё притащил?
– Привет, вкуснятина! – Парень, нисколько не смущённый приёмом, показывает два полных пакета. – Вот тебе вкуснятина. – И хихикает, довольный шуткой.
Вкуснятина. Жаль, что мужчины в пиджаках стесняются таких словечек. По крайней мере те, которых я знаю.
Мы решаем открыть окно полностью. Правда, есть риск никогда его больше не закрыть, рамы-то старые. Но это никого не волнует. Люба, завидуще косясь на симпатичного парня, дёргает раму. Мы все цепляемся, наваливаемся.
– Вита! Не напрягайся! – квохчет Тамара, убирая лишнее с подоконника. Окно скрипит, проклиная советское прошлое, трещит. Вот-вот развалится. И впервые, неизвестно за сколько лет, распахивается. Свежий, но тёплый летний ветер вмиг раздувает Витины кудри.
– На! Я бы раньше пришёл, да смена была, вот, купил. – Лёха протягивает пакеты, Витка ставит их на подоконник и роется.
– Молоко! Он принёс молоко! – как чудо, как самый заветный подарок, боясь, а вдруг он исчезнет, Витка прижимает к себе пакет с молоком.
– Ну да. Там ещё творог, фрукты, ешь, – Лёха улыбается, довольный эффектом. Виткина радость перевешивает её, она готова броситься на шею своему неожиданному принцу.
– Оденься! – Тома подсовывает кофточку, и Витка ныряет прямо к Лехе в крепкие руки. Она звонко чмокает его, тот уворачивается, ставит её на землю.
– Ну, что, я сладкая? – слышим мы из легких сумерек. Лёха ничего не отвечает. Но мы понимаем, что он согласен.
Даже когда все закутались в кофты и одеяла, окно не закрываем, ждём возвращения Витки. Свежий воздух навевает ощущение щенячьего счастья. Срочно хочется на волю, прыгнуть в сильные руки и целоваться под кустом.
Одна Люба не вздыхает. Брякает кружкой, роется в сумке:
– Я пошла.
– Люба! Подожди. Ты что? – Тамара странно возбуждена. – Это, правда, дурдом какой-то. Тебе утром придут анализы, врач скажет, хоть что с тобой.
– Да мне пофиг, – Люба еле сдерживается, – вы видели? Даже к этой оборванке и то мужик пришёл, принёс еды. А мой… мой, козёл! Я пойду ему устрою, небось уже притащил себе дрюкалку, вот я их двоих сразу и … – Люба не выдерживает и начинает всхлипывать.
– Может, что-то случилось? На работе, или ещё что, – я пытаюсь отговорить, но какой может быть разум у обиженной женщины. А вот и «сладкая парочка». Лёха ловко подсаживает Виту на подоконник: