Порой дети бесследно исчезали на Поляне. Порой пропадали взрослые, отправившиеся им на выручку.

— Опаснее всего мураши, — говорил Тецуо, — где один, там и второй. А где два мураша, там их дюжины.

Воображение тут же подсунуло леденящий образ: на крошечного человечка мчится неостановимый хитиновый рой.

Я покосился на Энель, шедшую позади. Как только травник упомянул про то, как работает аномалия Поляны, ашура погрузилась в глубокую задумчивость. Дальнейшее она если и слушала, то невнимательно, очнувшись лишь тогда, когда Тецуо стал объяснять, как вести себя на Поляне.

— Таиться от насекомых без толку. Они чуют нас не то по запаху, не то по тому, как земля трясётся. Ежели встретили какого жука, без драки не обойтись, они редко мирными бывает. Когда уменьшитесь, первое время двигайтесь осторожно, каждый шаг вымеряйте. В ногах будет лёгкость, и равновесие потерять запросто можно. И самое главное — не касайтесь воды! Потом не выберетесь из неё. Даже крохотная капля будет липкой, пристанет так, что не отдерёте.

— Это все отличия от обычного мира? — спросила Энель. Тецуо неловко пожал плечами.

— Солнце да небо краснее обычного. Безветрие стоит, даже если снаружи ураган. Прыгать дальше получается и с большей высоты. Потому-то детвора любит на Поляне бывать — скачут с травинки на травинку, лоботрясы…

Он помолчал, махнул рукой.

— Хотя я и сам туда забирался по ребяческой глупости…

— Любопытно, — протянула Энель. Знаком подозвала меня. Когда я приблизился, она поманила ниже и зашептала в подставленное ухо:

— Слабо верится в эти россказни. По описанию, Поляна — шедевр талантливого дименциалиста, результат многолетних усилий, которые просто так не вкладывают в ничем не примечательный луг у безвестной деревни. Подумать только, он практически полностью погасил побочные эффекты, проявляющиеся при уменьшении! Притом умело, раз фелины возвращаются с Поляны без последствий.

В горле запершило.

— О каких ещё последствиях речь?

Энель лукаво прищурилась. Заговорила, подбирая слова.

— Обычно подобные заклятия применяются в ловушках, которые устанавливаются на подходах в сокровищницы, если нет желания допрашивать вора. Видишь ли, разумные плохо переносят уменьшение — умирают, причём очень быстро. Организм распадается на составляющие. Когда ловушку отключают и тело обретает исходные размеры, выглядит оно… специфически. Есть разные методики для того, чтобы смягчить влияние сжатия на живое существо, однако в моё время никому не удавалось создать полностью безопасный механизм.

— Даже тебе?

Энель хмыкнула.

— В первую очередь я развивала маледикцию и более полезные области дименциализма. К тому же для успешных опытов нужно невероятное количество рабов — они умирают за секунды, а чтобы разобраться, почему погиб конкретный экземпляр, приходится долго копаться в трупе. Занятие не для брезгливых.

Она поймала мой ошеломлённый взгляд и ухмыльнулась:

— Так сказано в трудах древних магов. Я не практиковала сжатие.