— Ни малейшей, — признался Пердомо. — Мир музыкальных инструментов мне совершенно чужд, и я даже не представляю себе, с чего начинать поиски. Если предположить, что скрипку украли вы, то что вы могли бы с ней сделать?

Гарральде вдохнула дым сигареты, и у Пердомо создалось впечатление, что она просто проглотила его, поскольку прошла вечность, прежде чем она сделала выдох. Казалось, в своем стремлении сформулировать ответ она забыла о том, что надо дышать. Наконец, выпустив струю вонючего дыма, она заговорила:

— На рынке так мало Страдивари, что продать ее, не вызвав подозрений, сложно, потому что существующие скрипки легко идентифицируются. У многих из них даже есть имена, как у известных картин.

— Эти данные могут пригодиться. Какое имя носила скрипка вашей подопечной?

— У скрипки Ане не было конкретного имени, потому что невозможно было установить, кому она принадлежала до того, как дед Ане приобрел ее в Лиссабоне. Обычно имя скрипки Страдивари связано с ее историей. Приведу вам пример: «Виотти», одна из самых известных, вышла из мастерской Страдивари в тысяча семьсот девятом году. Она называется так по имени своего самого известного владельца, виртуоза Джованни Батисты Виотти, о котором говорят, что он получил ее в подарок от своей любовницы Екатерины Великой. В две тысячи пятом году скрипка была приобретена лондонской Королевской академией музыки более чем за пять миллионов евро.

— Вы сказали, пять миллионов? Мне казалось, что цена этих инструментов около миллиона-полутора евро.

— Но скрипка «Виотти» исключительный инструмент, не только потому, что она в прекрасном состоянии, но и потому, что она была собственностью русской императрицы. Кроме того, не все Страдивари одного и того же качества. У некоторых царапины на корпусе; скажем, на виолончели «Дюпор», говорят, имеется след от шпоры, который оставил сам Наполеон Бонапарт, когда намеревался на ней поиграть.

— Сколько всего сохранилось инструментов Страдивари?

— Шестьсот пятьдесят, но я включаю в это число шестьдесят виолончелей и четырнадцать альтов. Таким образом, самих скрипок осталось меньше шестисот.

— И Ане никогда не опасалась, что ее скрипка — подделка?

— Нет. По-моему, она сама рассказывала, что ее дед в шестидесятых годах показывал скрипку эксперту, и тот пришел к выводу, что это подлинный инструмент.

— Вы не помните имени эксперта?

— Нет, знаю только, что он подверг скрипку всем мыслимым проверкам. Одна из наиболее надежных — это анализ дерева, осуществленный дендрохронологом. Если число годовых колец не соответствует эпохе, в которую жил Страдивари, скрипка не может быть подлинной. Но этот анализ может только исключить поддельные инструменты, но не доказать подлинность данного. То, что древесина может быть датирована тысяча семьсот десятым годом, вовсе не означает, что инструмент изготовил Страдивари.

— И что тогда? Почему вы были так уверены в том, что это Страдивари?

— Потому что кроме этого существует то, что скрипичные мастера называют «рукой мастера». Следы, оставленные полукруглым долотом на корпусе или на завитке, безошибочно свидетельствуют об авторстве Антонио Страдивари. Мастер такого уровня использует стамеску или долото с таким же искусством, как Леонардо да Винчи кисть.

Гарральде сделала паузу, во время которой достала из серебряной коробочки, лежавшей у нее в кармане брюк, небольшую таблетку и приняла ее, запив водой. Пердомо заметил, что у нее сильно выражен кадык, как у мужчин.

— Анализы никогда не помешают, — продолжила она, — но музыкант такого таланта, как Ане, не нуждается в том, чтобы кто-то убеждал его в необычайных достоинствах принадлежащей ему скрипки.

— Вы хотите сказать, что можно узнать об авторстве Страдивари и без помощи эксперта? Каким образом?

— Ах, инспектор, — воскликнула Гарральде, как будто полное невежество полицейского в этой области вызывало у нее не презрение, а жалость, — для этого надо быть музыкантом и прежде играть на Страдивари, чтобы сравнить. Страдивари — это подлинная драгоценность для виртуоза, инструмент отвечает на малейший нажим смычка, как чистокровная лошадь, вдобавок всадник все время уверен, что животное послушно и никогда не сбросит его на землю. Ане не раз говорила, что ей никогда не приходилось форсировать звук, какой бы большой ни была аудитория, и что у нее, когда нужно, всегда был неисчерпаемый запас сил. Не знаю, насколько точна метафора с чистокровной лошадью, может быть, лучше было говорить о супер-спортивном автомобиле, способном в доли секунды отреагировать на малейший нажим ноги водителя.

— То есть время реакции инструмента — это самая характерная его черта? То, что мы можем назвать, следуя вашему примеру с автомобилем, разгоном от нуля до ста?