Зима 385–386 гг. выдалась столь суровой, что замерз полноводный Дануб. Большое число «варваров» — вероятнее всего, остготов — осмелилось перейти по льду на южный берег Истра, но, вступив на римскую территорию, вскоре снова отступило. Это была первая попытка, за которой, семь месяцев спустя, последовал подход больших масс остготов к Истру. «Варвары», подчеркивая свои мирные намерения, ходатайствовали перед (восточно)римскими властями о дозволении перейти границу и поселиться на имперской территории. Дело было в начале осени 386 г. Остготов явно страшила перспектива провести в предгорьях Карпат очередную, еще более суровую зиму, чреватую угрозой новых, еще более опустошительных, гуннских набегов.

Главнокомандующий римскими войсками во Фракии магистр милитум Промот (стратегическими талантами не отличавшийся, но известный коварством и хитростью), отказался впустить остготов на земли восточной части Римской империи. Но направил на правый берег Дануба несколько агентов-провокаторов, свободно владевших готским языком (возможно, готов на римской службе). Те посоветовали терзаемым голодом, отчаявшимся остготам переправиться на моноксилах (однодеревках) через Истр (на этот раз, видимо, льдом не покрытый). И разгромить римские пограничные войска (якобы слабые и не ожидающие нападения). После чего ничто уже не мешало бы переходу всего остготского племени через Истр и его беспрепятственному расселению на римских землях. Остготы, всегда готовые к бою, согласились, набились, словно сельди — в бочки, в лодки и другие плавсредства, какие только смогли изготовить или раздобыть, и… были методично истреблены римскими лимитанами при попытках высадиться на южный берег Истра. Затем римские пограничники, используя захваченные у убитых ими готов лодки, переправились на северный берег Дануба. Там римляне пленили тысячи готских женщин и детей, оставшихся без защитников и кормильцев. И с большой выгодой продали несчастных в рабство. К вящей славе Римской «мировой» империи. В знак нерушимости ее границ… Об этом случае (да и о множестве других аналогичных фактов, без тени смущения засвидетельствованных самими «культурными» и «цивилизованными» греками и римлянами), уважаемый читатель не должен забывать, читая о бесчинствах «диких варваров» в колыбели античной культуры…

Князь остготов Одотий, поведший свое племя в приготовленную ему римлянами западню, погиб со своими соплеменниками. Утонув в волнах Дануба, куда бросился, спасаясь от «ромеев». Император Феодосий Великий, известный, как мы уже знаем, своей приязнью к германцам (и особенно — к готам), не скрывал своего торжества по поводу одержанной его бдительными и доблестными лимитанами победы, в очередной раз доказавшими, что римская граница — на замке. Он даже не поленился лично посетить место разгрома остготских беженцев. После чего возглавил 12 октября 386 г. торжественное триумфальное шествие в Константинополе, в котором, на потеху гражданам Второго Рима, были проведены остготские пленницы. Из остготских мужчин якобы никто не уцелел. В чем, однако, можно усомниться. Ибо тот же Феодосий I повелел, чтобы пленные, взятые римлянами в этом «походе на варваров», не годившиеся для крестьянских работ и потому предназначенные к «розничной распродаже» на рынке рабов, не были распроданы поодиночке. А были всем скопом поселены на неплодородных землях Анатолии в качестве колонов, т. е. военных колонистов, прикрепленных к земле (как прообраз жителей военных поселений в стиле незабвенных графов Сперанского и Аракчеева). Откуда взялись необходимые для исполнения эдикта Феодосия Великого готские «души мужеска пола», античные источники не сообщают…

Остготы не забыли учиненного над ними римлянами злодеяния. Не то, чтобы они были особенно злопамятны, но…сами согласитесь… Как только готские мальчики, пережившие резню на берегах Данува, и поселенные в Анатолии, достигли совершеннолетия, они, во главе с Трибигильдом (именуемым в источниках комитом — возможно, он, как когда-то другой германец — Арминий — успел отличиться на римской службе, чтобы усыпить бдительность своих «ромейских» хозяев), восстали. Это восстание, разразившееся в 399 или 400 г., оказалось весьма опасным для царьградского режима. Не совсем ясны взаимосвязи между поднявшими его готами, поселенными благочестивым василевсом Феодосием в древней области Фригии, и упоминавшимся нами выше римским полководцем готского происхождения Гайной, устранившим «ненасытного» патриция Руфина и сошедшимся в смертельной схватке с «полудержавным властелином» — евнухом Евтропием. Трибигильд, во всяком случае, не пережил 400 г. (или пережил его ненадолго). В связи с чем особая история его родного остготского племени опять покрывается мраком, окутывающим историю столь многих «варварских» племен…

Таким был, следовательно, результат первой попытки остготов обратиться за помощью к «культурным» римлянам. Особой радости эта попытка «диким варварам» не принесла. Если «собиратель римских земель» август Феодосий I и «любил» готов и вообще германцев, то, скорей всего — так, как палка «любит» спину. А те его — как спина «любит» палку. Уж лучше было ввериться «отеческому покровительству» таких же «некультурных, диких» гуннов. И ходить вместе с ними в набеги, получая заслуженную часть добычи и не платя налогов. Тем более, что гуннские цари правили своими подданными еще не так жестко, если не сказать — сурово, как впоследствии — грозный Аттила (многому научившийся у римлян, у которых жил в юности заложником).

Этот первый исторический эпизод «темного пятидесятилетия» истории остготов, благодаря своей связи с Гайной хоть как-то вписывается в общую канву готской истории.

Но следующее, гораздо более масштабное, исторической событие с участием остготов, представляется нам совершенно изолированным, в определенной мере — выдернутым из контекста исторического развития, а его последствия — непостижимыми. Речь идет об упоминавшемся выше массовом вторжении остготских воинов с семьями, телегами и скарбом в северную Италию под предводительством воеводы-«идолобожника» Радагайса.

Чисто фактической стороне дела мы уже уделили несколько страниц в связи с полугерманцем Стилихоном. Вершиной военной карьеры которого стала, несомненно, победа над самым многочисленным германским войском, вторгавшимся когда-либо в Италию — полчищами Радагайса. Но, в то время как нам известно, что эту победу Стилихон смог одержать при поддержке вестготских контингентов остгота (!) Сара, аланской конницы и гуннов Ульдина (Хульдина), происхождение германских «вооруженных странников» Радагайса (которых, по мнению некоторых авторов — взять хотя бы того же Зосима — было четыреста тысяч!), для нас, в общем, до сих пор остается загадочным (что бы кто ни писал по этому поводу).

Сам свирепый нехристь Радагайс и его язычники-дружинники — ядро «сообщества вооруженных странников» — были, как нам представляется, остготами. А вот как быть с этнической идентификацией их «бесчисленных» германских «попутчиков», пришедших с «другой» стороны Рена? «Другой» эта сторона Рена была, если смотреть со стороны римской Галлии. Значит, «попутчики» вождя язычников-остготов пришли из сердца нынешней Германии, области между реками Визургием-Везером и Альбисом-Эльбой. И присоединились к остготским «скитальцам» Радагайса, возможно, только на территории нынешней Нижней Австрии. Ибо некоторые историки приписывают разрушение римских городов Виндобоны и Карнунта именно этому скопищу «странствующих искателей приключений» (назвать их «странствующими рыцарями» как-то язык не поворачивается, несмотря на некоторые явные черты сходства). Да и расположенный на Истре восточнее современного Линца древний римский город Лавриак, лишь с трудом устоял под их натиском. Может быть, благодаря своему слишком западному (с точки зрения Радагайса «со товарищи») расположению. Так что его пытались штурмовать лишь германские племена, шедшие мимо него с севера (а от них, не столь многочисленных, гарнизону и жителям Лавриака было легче отбиться). Правда, веком спустя и этот древний город все-таки стал жертвой разрушения очередными «вооруженными мигрантами». Хотя, будучи резиденцией христианского епископа прибрежного Норика, он, конечно, пользовался определенным уважением даже у т. н. «варваров» и мог (теоретически) быть ими пощажен…

Несомненно, ратоборцы Радагайса спалили и город Флавию Сольву (расположенный близ сегодняшнего австрийского города Лейбница) на реке Мур. Основанный в 70 г. римским императором Веспасианом, родоначальником династии Флавиев и победителем восставшей Иудеи. Чей сын — «кроткий и человеколюбивый» Тит, прозванный «любовью и утешением человеческого рода» — «амор ак делициэ генерис гумани» — разрушил в том же 70 г. Иерусалим, разграбив иудейский храм Всевышнего Бога. Флавия Сольва уже была разрушена в 170 г. маркоманнами, но затем восстановлена. Чтобы в 405–406 гг. испытать на себе удар шедших на юг, уже объединенных под началом Радагайся новых германских «мигрантов». Не оставивших ей шанса на выживание. Римские надгробия и мозаики, найденные австрийскими археологами в ходе раскопок, начиная с 1911 г. близ Вагны на Муре, дают нам некоторое представление о трагедии, обрушившейся на многие римские города и селения с приходом Радагайса. В большинстве своем они возникли вдоль проложенных римлянами магистральных военных дорог, по которым передвигались легионы и торговцы. Как, например, Карнунт, расположенный на Янтарном пути. Теперь же по этим так прочно и основательно — на века (т. е. «навечно») построенным римлянами (для себя!) дорогам шли с севера германские «переселенцы». Несшие придорожным городам разрушение, а их жителям — смерть, обычно довольно мучительную. Ведь редко кто добровольно открывал пришельцам «сховы» с запрятанным добром…

Раскопанное пепелище Флавии Сольвы указывает нам на район перехода разбойничьего союза Радагайса через Альпы. И его вторжения, так сказать, по долинам и по взгорьям, вдоль по течению рек, с большим обозом, в северную Италию. Массовое бегство населения опустошаемых «варварами» провинций на юг поставило Западную империю перед лицом серьезных социальных проблем — еще до выхода на первый план проблем чисто военных.

Беженцев необходимо было накормить и где-то разместить…

Нам уже известно, что Стилихон стянул на угрожаемый участок все имевшиеся в его распоряжении войска. Что «совсем дикие» германцы Радагайса, не позаботившись о защите своих флангов и разведке местности, жгли, резали и грабили все на своем пути, пока не дали себя окружить и уничтожить.

Смерть, рабство, распад племенных связей, утрата привычного образа жизни, разрушение семей, члены которых продавались римлянами жадным до дешевой «челяди» работорговцам не только «оптом», но и «в розницу» …Это была катастрофа таких масштабов, что не нужно было дожидаться смерти готского вождя, чтобы убедить его обезглавленный народ в гибельности избранного им пути. Но вот язычник Радагайс, разбитый Стилихоном, сложивший оружие под Фезулами и закованный римлянами в цепи, был вероломно казнен своими «культурными» победителями. И молва, «быстрокрылая Осса» (как сказал бы Гомер), разнесла горестную (для «варваров») весть о гибели громадного племенного союза остготов по всем градам и весям. Достигнув северных и северо-восточных заданубских и заренских областей. Так что, по крайней мере, остготы, или остроготы, смирились с необходимостью жизни под гуннским игом. Пусть под игом, но все таки — жизни. Из двух зол всегда обычно выбирают меньшее. «Оставшиеся на месте (под гуннским контролем остготы — В.А.), ослабленные уходом большей части своих соплеменников (с Радагайсом — В.А.), оставив мысль о сопротивлении, склонились под гуннское иго» — писал Людвиг Шмидт, особенно скептически описывающий данную фазу истории готов. Слишком очевидно, что «третьего пути» у остготов просто не было.

Конечно, интересно было бы узнать чуть подробнее, в чем конкретно выражалось это самое гуннское иго. Но и так ясно, что представление о нем — явно мрачнее, чем оно было в действительности. В те беспокойные времена больше всего ценились хорошие воины. Поскольку готы были как раз хорошими воинами, их подчинение гуннскому «игу» и жизнь под этим «игом» вовсе не означало совершенно бесправного существования в сплошном «море крови и слез». А лишь утрату готами полного суверенитета в области принятия военных и политических решений. Но насколько свободен народ, не имеющий своей земли и своего царя? Так или иначе, такому народу необходимо куда-то податься и к кому-то приткнуться. Как пытался упорно «приткнуться» к римлянам даже великий вестгот Аларих. Хотя он был гигантом (и не только — половым) по сравнению с жалким (во всех отношениях) Гонорием. А его войско было единственной реальной военной силой на всем Италийском, или Апеннинском, полуострове. Порой трудно отделаться от впечатления, что народы, вторгавшиеся в римские пределы с севера, востока и северо-востока, перед лицом внешне столь прочной и впечатляющей, несмотря на свою внутреннюю слабость, военной и гражданской организации Римской «мировой» империи осознавали одну простую истину. Что они просто еще не способны сами занять место римлян в роли владык этой «мировой» империи. Первым «варваром», убежденным в своей равноценности и равнозначности римским императорам, и остервенело пытавшим добиться от них своего признания таковым, был гуннский царь с готским именем Аттила. До него все вожди «варваров» готовы были удовольствоваться меньшим. Поддержкой и покровительством римской власти, статусом римских военных поселенцев, римских союзников, римских должностных лиц и военачальников (пусть даже высочайшего ранга).

Гунны доаттиловской эпохи, эпохи первых союзов с неоднократно разбитыми ими остготами, были степными разбойниками. Такими же охотниками «за зипунами», какими были и сами готы всего за несколько десятилетий до гуннского нашествия. Гунны были язычниками. Что сильнее сближало гуннов с остготами (в большинстве своем — также язычниками), чем с вестготами (христианами-арианами, стараниями просветителя-епископа Вульфилы), уже давно живущими на римских землях и потому — волей-неволей — в той или иной мере романизированными. К тому же у остготов с момента загадочной во многих отношениях гибели Германариха, по существу, не было собственных царей. Конечно, были среди них еще Амалы, призванные властвовать храбрые воеводы. Враги гуннов, мечтавшие о продолжении или возобновлении сопротивления гуннам. Но были и другие. Смирившиеся с тем, что гунны их разбили, и продолжавшие сражаться под началом своих гуннских победителей.

Даже поднаторевшему в генеалогии готских владык Иордану (не говоря уже о его многочисленных последователях или исследователях) порой было явно непросто разобраться во всех ее хитросплетениях:

«Первым из героев, как сами они передают в своих сказаниях, был Гапт (Гаут — В.А.), который родил Хулмула. Хулмул же родил Авгиса. Авгис родил того, которого называют Амал; ОТ НЕГО-ТО ВЕДУТ ПРОИСХОЖДЕНИЕ АМАЛЫ (выделено нами— В.А.). Этот Амал родил Хисарну; Хисарна же родил Остроготу; Острогота родил Хунуила, а Хунуил родил Атала. Атал родил Агиульфа и Одвульфа; Агиульф же родил Ансилу и Эдиульфа, Вультвульфа и Герменериха (Германариха — В.А.); а Вультвульф родил Валараванса; Валараванс родил Винитария; Винитарий же родил Вандилиария (Вандалария — В.А.); Вандилиарий же родил Тиудемера (Тиудемира, Тиудимира — В.А.) и Валамира и Видимира; Тиудемер родил Теодериха (Теодориха, Феодориха, Тиудереикса — В.А.); Теодерих родил Амаласвенту (Амаласвинту, Амаласунту, Амалазунту — В.А.); Амаласвента родила Аталариха и Матесвенту (Матасвинту — В.А.) от Евтариха, мужа своего, род которого соединен с ней следующим образом: вышесказанный Германарих, сын Агиульфа, родил Гунимунда, Гунимунд же родил Торисмунда, а Торисмунд родил Беримуда; Беримуд родил Ветериха, Ветерих же родил Евтариха, который, сочетавшись с Амаласвинтой, родил Аталариха и Матесвенту; Аталарих умер в отроческих годах, а с Матесвентой сочетался Витигис, от которого не восприняла она детей. Оба они были приведены Велезарием (восточноримским полководцем императороа Юстиниана I — В.А.) в Константинополь. Так как Витигис отошел от дел человеческих, Герман, патриций, племянник императора Юстиниана, взял [Матесвенту] в жены и сделал патрицианкой; от него и родила она сына, по имени также Герман. Когда же Герман скончался, [жена его] решила остаться вдовой. Как и каким образом было разрушено королевство (царство — В.А.) Амалов, я расскажу, если поможет Господь, в своем месте» («Гетика»).

Вероятно, гунны опирались, по меньшей мере, на одну линию Амалов. По крайней мере, одна линия этого древнего готского рода со своей дружиной была готова сражаться в составе великого разбойничьего союза, возглавляемого гуннами. И совместно с гуннами драться с другими племенами, в т. ч. и германскими.

Мало того! Не исключено, что тот или иной особо выдающийся готский властитель мог временами возглавлять весь этот разбойничий союз, т. е. обладать властью и над гуннскими военными контингентами, соединявшимися (пока их не сплотил «царь-батюшка» Аттила) с остготами в военных целях. На эту мысль наводит нас фигура упомянутого выше гуннского царя (или вождя) со странным именем Баламбер, о котором пишет Иордан. Еще Людвиг Шмидт обратил внимание на то, что это имя звучит как-то не по-гуннски. Само по себе это еще ничего не говорят. В конце концов, у германцев встречается — особенно во II половине V в. — немало гуннских слов и имен. Как и наоборот — немало звучных готских имен у гуннских девушек и женщин. И почему, коль скоро это так, гуннскому вождю было не взять себе не просто германское, но готское царское имя Валамир? Слегка изменив его, в целях сделать привычней для гуннского уха? Тем более, что, как мы знаем, он женился на готской царевне Вадамерке (или Валадамарке). Причем — дочери или племяннице павшего в бою с этим самым Баламбером готского царя Винитария (или Винитара). Однако сомнения все-таки остаются. Впрочем, гунны, не любившие предаваться иллюзиям и руководствовавшиеся в своих действиях исключительно соображениями целесообразности, вряд ли слишком переоценивали значение этнической принадлежности (как впоследствии — каан монголов Чингисхан). И потому гунны (как и римляне позднеантичной эпохи) вполне могли избирать или назначать главнокомандующими наиболее умных и опытных воинов, невзирая на их происхождение. Если это так, гуннский царь со звучащим столь по-германски странным именем Балам(б)ер-Валамир, да и гуннское «иго» над остготами предстают перед нами в ином, непривычном свете…