— Я видел, как вы смотрели на мою дочь, и, как бы вы ни старались это отрицать, в ваших жилах течет дурная кровь. Даже если бы вы были богаты, как Крез, вам пришлось бы отчаянно бороться, чтобы я согласился на ваш брак с Ив. Даже если бы вы с ней любили друг друга до беспамятства, мне бы и в голову не пришла такая возмутительная идея. Стоит мне представить все насмешки и подозрения, которые вызвал бы в обществе подобный брак, и я содрогаюсь. Не приближайтесь к ней, Хэнкорт, и может быть, тогда я признаю, что вы лучше лорда Кристофера.

— Я встречался с мисс Уинтерли только дважды, и вы всерьез полагаете, что я вижу в ней возможность поправить свои дела? Я не помню, чтобы во время нашего краткого знакомства делал ей предложение, и, раз уж вы не уважаете моего слова, вам придется просто поверить, что я вовсе не собираюсь делать его в будущем.

— Вы не хотите на ней жениться? — спросил хозяин дома, как будто его искренне удивляло, что молодой человек в здравом уме не хотел бы этого сделать.

Конечно, он был совершено прав, но Кольм очень рано понял разницу между желанием что-то иметь и возможностью это получить и не мог спорить с фактами. С чего бы мисс Уинтерли его любить, даже если бы он сделал такую глупость и полюбил ее? Ему вдруг вспомнилось, как в момент опасности она прижималась к нему, с какой страстью отвечала на его поцелуи. Но сейчас он сидел напротив ее отца, и, если бы тот прочитал его мысли, он вызвал бы его на дуэль или, отхлестав хлыстом, выгнал из дома.

— Нет. Но даже если бы я хотел, то должен признаться, что, если бы за моей сестрой ухаживал такой нищий бродяга, как я, я сдвинул бы горы, лишь бы остановить его. Если я когда-нибудь случайно встречу вашу дочь, лорд Фарензе, я буду всячески избегать ее.

— О нет, нет, только не это. Она сразу поймет, что это я предупредил вас, и будет настаивать, что должна поговорить с вами, словно вы самый интересный молодой человек на свете. Разве вы не знаете, Хэнкорт, как упорны бывают молодые дамы с характером, когда хотят сделать по-своему.

— По правде сказать, на полях сражений они встречаются крайне редко.

— Но в Брюсселе прошлой весной их было предостаточно.

— Только не для тех, у кого так много дел, как было у нас. И уж точно не для таких бедных и никому не известных, как капитан Картер.

— Но вы ведь не капитан Картер, верно?

— Да, но еще не совсем племянник герцога.

— Вы не можете отказаться от своего происхождения, — сказал лорд Фарензе, как будто очень старался не ставить это Кольму в вину, однако в душе он по-прежнему сомневался, что Кольм лучше своего отца. Он смотрел на Кольма недоверчивыми сине-зелеными глазами, но потом, видимо, решил, что пока может ему верить. — Моя жена пригласила ваших дядю и тетю в Даркмер. Герцог сможет посмотреть нашу библиотеку, а ее светлость — написать виды, что ей понравятся, — мрачновато признался он. — Я не мог аннулировать приглашение, когда узнал, что в число приглашенных включен племянник его светлости, поскольку ваши родные, похоже, не хотят расставаться с вами после того, как чуть не потеряли вас под Ватерлоо.

— О. — Кольм буквально онемел от этой новости. Впервые в жизни он стал желанным членом своей семьи. Впрочем, момент определенно не располагал к сантиментам, поэтому он стал искать какой-нибудь предлог, чтобы отказаться от приглашения по собственному желанию, однако противник его опередил.

— В качестве публичного заявления о мире между Хэнкортами и Уинтерли трудно придумать что-нибудь лучше, поэтому я надеюсь, что вы примете приглашение моей жены в Даркмер. Но когда прибудете туда, ведите себя очень осмотрительно.

— Конечно, лорд Фарензе, — сухо ответил Кольм, а про себя подумал, что скорее предпочел бы снова отправиться в поход со своим полком.

— Я сожалею, что был так резок с вами. Но для меня главное — счастье и душевный покой Ив. Хотя мне стыдно протягивать одну руку в знак гостеприимства и тут же отдергивать другую. Если бы не дочь, вы вполне могли бы мне понравиться, тем более что, по словам человека, знающего о многих людях больше, чем им хочется, вы храбрый человек и хороший офицер.

— Спасибо ему за доброе мнение, — сказал Колин, сожалея, что не может поехать в замок Даркмер, будучи кем угодно, только не Кольмом Хэнкортом.

— Я рад, что мы поговорили. Теперь моя жена может заняться миротворчеством, а вам придется терпеть острый язык моей дочери, который даст о себе знать, как только она узнает, как ловко вы ввели ее в заблуждение. Надеюсь, я могу положиться на то, что вы разозлите ее еще больше?

— Думаю, вы можете быть совершенно уверены в этом, милорд, — хмуро ответил Кольм.

Через неделю Фарензе-Хаус уже стоял закрытый, и дверной молоток исчез с парадной двери. Кольм заметил нежилой вид дома, когда карета его дяди проезжала мимо в начале своего долгого пути. Он ехал сзади верхом в качестве уже почти благородного племянника герцога Линейра на лошади, о которой капитан Картер мог только мечтать. Наблюдая, как тяжелая карета, лавируя по оживленным улицам, выезжала на Грейт-Норт-Роуд, он испытывал смешанные чувства.