Несмотря на громкие обещания, один раз Ванька в «ГорЭншуранс» вернулся. Но не ради разговора с отцом и или шумного прощания с коллегами.

— Там просвет в тучах и видно кусочек звездного неба, — ткнула я пальцем в стекло. Туда, где извечная питерская непогода дала сбой.

— Прости. Просто… мне все время казалось, что это как-то не всерьез у нас, что ли.

— Здорово, — улыбнулся Ванька и прижался губами к моему затылку.

Пока я рефлексировала, Егор сообщил, что обесточен не только лифт, но и все здание и остается, видимо, ждать починки сетей. Вздохнув, напоследок взглянула в мрачное лицо прислонившегося к стене Ивана в свете дисплея и убрала мобильный в карман.

— Ты же слышала, что ребята рассказывали, — попытался он меня успокоить. — Ничего там не вышибают. К тому же, разве я похож на человека, которого просто поколотить в коридоре?

Я всегда думала, что в армию идут после школы или после университета, а еще потому, что не сумели отмазаться. И тут вдруг заявление века…

— Саф, я не хлипкий мальчик, которому стоит бояться.

— Да, я…

— Я так и понял. Идешь?

Он умолк и шумно запыхтел, будто речь потребовала от него больших физических затрат.

Слушая советы друзей, я кивала, обещала поговорить с Ванькой, и они мне верили, потому что не обращали внимания на Лону. Она видела, что я лгу, глядя прямо в глаза. И не осуждала. Даже наоборот, будто боялась, что я поддамся, а потом кивнула каким-то своим мыслям и перевела тему на Николая Давыдовича. У нее вышло очень естественно, и все с готовностью стали жалеть бедного пострадавшего начальника, оставив нас с Ванькой в покое.

— Растения? — предположила я наиболее очевидное.

— Но я не хочу, чтобы ты уходил.

Новость стала для меня полной неожиданностью, даже челюсть отвисла. Нет, я знала, что мужчины до двадцати семи лет являются военнообязанными, и все такое, но разве это имело хоть какое-то отношение к моему Ваньке?

— Там просвет в тучах и видно кусочек звездного неба, — ткнула я пальцем в стекло. Туда, где извечная питерская непогода дала сбой.

— Существует контракт, — сухо заметил Ванька. — Саф, я послал к черту отца, живу в подсобке при спортзале, предполагается, что должен профессионально управлять другими людьми, но ничто из этого не есть я! Да, это уже не подчинение отцу, но мне такого мало. Я всегда хотел чего- то… более острого. Я должен разобраться в том, что происходит со мной, что я буду делать в будущем. Мне нужен этот год контракта не переосмысление, на то, чтобы посмотреть, как живут другие люди.

— Именно. Одним из его требований при строительстве последнего дома из комплекса был зимний сад под крышей. Растений там пока нет. но сквозь стеклянные стены с высоты вид исключительный.

Шершавый пол обжигал стопы холодом недолго: Ванька схватил меня на руки, заставляя обвить ногами талию и прижал к одной из несущих кирпичных колонн между окнами. От холода по коже побежали мурашки, но скоро стало так жарко, что это перестало иметь значение

Когда-то давно Лона говорила мне, что сложно привыкнуть к первым отношениям, а потом это становится чем-то вроде наркотика. Речь не о сексе. Просто чувствовать заботу, поддержку и симпатию, отличную от родственной, как-то по-особенному приятно. Не объяснишь, но просто так есть. Раз себя ломаешь, перестраиваешься, и уже не возвращаешься назад. Так она объясняла мне в самом начале отношения с Романом, когда и речи не шло ни о какой любви. Но я не понимала, пока не застряла в лифте с Иваном Гордеевым и его режущим на живую признанием.