Глядя сваленные в углу пласты ламината, я начинала понимать, что Ванька принял решение уйти в армию давно и попытался привезти как можно больше материалов, пока это было возможно, чтобы мне таскать не пришлось. Свой автомобиль он оставил отцу, как и все, что посчитал не своим, поэтому теперь ради перевозок одалживал машины у друзей, но меня это не напрягало. Парни как-то легко к этому относились. Солидарность, видимо, играла свою роль.

Облегчение от того, что он заговорил, быстро сменилось пустотой осознания.

— Спасибо, Шерлок, это и ежу понятно. Что происходит с тобой? Бесишься из-за того, что встал лифт? Серьезно?

Помню, как по одной пуговице расстегивала рубашку Ваньки и целовала кожу миллиметр за миллиметром, помню, как долго он ласкал языком мои ключицы, растягивая ворот блузки. Помню, как это оказалось слишком, и остатки одежды были сброшены в мгновение

— Живы? — спросила она.

— Приглядывайте за ним, — неожиданно сказал он.

— Да.

Прошла неделя, за ней — вторая. Однажды вечером Гордеев дождался ухода Катерины и попросил меня задержаться. Не нужно было провидческого дара, чтобы догадаться, о ком пойдет речь.

Несмотря ни на что, Гордеев заслуживал новостей. Не думаю, что Николай Давыдович хоть раз набирал Ванькин номер с момента разлада — не из того он теста, но даже если бы попытался, ничего бы не добился. Ванька бы попросту отбил звонок. И обоим было бы неприятно, для обоих стало бы испытанием, а я и так знала: начальник пожалеет о том, что слишком пережал. Отец ведь.

— Ваня? — спросила я, коснувшись его плеча.

— Меня не это волнует, Ваня, — сказала почти с отчаянием. — Ты никогда не задумывался, чем меня зацепил?

— Твою мать, — удивительно эмоционально отреагировал Ванька, и мой предохранитель тоже сорвало:

У него с собой был фонарик, при свете которого мы и поднимались наверх.

— И ты придешь в военкомат, скажешь, что ты есть Бобчинский-Добчинский, хочешь служить и так далее? И тебя не отправят в психушку?

— Скорее нет, у меня не так плохо с самооценкой, — весело ответил он, но я не нашла сил улыбнуться.

Стало немножко теплее, и я попыталась вернуться к главному:

— Поняла, — кивнула я и нервно сцепила руки за спиной, решив не капать на мозги на манер подружки из злых постов, разбросанных по всему интернету.

— Здорово, — улыбнулся Ванька и прижался губами к моему затылку.

Во второй раз не делал скидки на неопытность или возможную боль. Ее и не оказалось. Когда это стало очевидным, мы оба будто сошли с ума. Не знаю, так сработало ожидание расставания, наверное, но было чертовски хорошо. Ведь всем известен феномен последнего раза, который делает острее все чувства Но тем не менее я никак не ожидала приближения волны горячего удовольствия. Выдох удивления замер на губах, сама собой изогнулась в Ванькиных руках спина, а затем раздался хриплый крик Он не мог принадлежать мне Скажи кто-нибудь хоть сутки назад, что такое возможно, я бы лишь рассмеялась Серьезно? Маленькая Сафри, засос на шее которой повергал людей в недоумение? Да не в этой жизни Сквозь темную дымку удовольствия я увидела, искаженное от наслаждения лицо Ивана Гордеева и затаила дыхание, боясь спугнуть этот момент Кто бы мог подумать, что под конец мы вырвем у вселенной пару крупиц времени, чтобы испытать все

— Что? — удивился он. — Черт, после всего, через что ты помогла пройти… правда таким меня считаешь?