— Доставкой? — переспросила недоверчиво диспетчер. Для нее подобные звонки явно были новостью.

Художественный салон представлял собой именно то, что можно увидеть в американских фильмах, где есть открытие той или иной выставки, с одной лишь разницей: единственным его посетителем была я. Стоило войти, как звякнул колокольчик, а мужчина-метросексуал взглянул на меня над стеклами очков в роговой оправе и едва заметно вздохнул, безошибочно оценив тяжесть кошелька посетительницы. Однако от этого хозяин не стал менее вежлив, что в моих глазах добавило ему сотню очков. Он мягко и почти бесшумно подошел ко мне и поинтересовался целью визита, а я удивилась: вблизи художник напоминал представителя секс-меньшинств, в отличие от того же Новийского. Неужели Юлии это нравилось?

— Ты полегче, теперь надо что-то ей привезти, а то…

— Сафри, ты же девочка! К тому же совсем юная, — рассмеялся Ванька. — Ну сыграй ты разок под дурочку. Тебе будет достаточно внимательно слушать и смотреть собеседнику в глаза. Ты же умеешь нравиться людям, просто делай то, что всегда.

— Номер-то помню. Но что я буду делать в салоне?

Просидев в ступоре над бумагами пару часов и окончательно возненавидев папку Олеси Александровны, я услышала, как голоса мужчин начали приближаться, становиться отчетливее. Моя судьба решалась в тот миг, и когда дверь открылась, я обернулась и взглянула на Гордеева. Думала, что-нибудь пойму по лицам, но мужчины выглядели удивительно спокойными. Вежливо попрощались, и я решила, будто меня их разговоры миновали. Однако, уже почти у самого выхода Новийский бросил на меня заинтересованный, веселый взгляд, и в голове мелькнула единственная мысль: «Ауч, будет больно!»

— Поверьте мне, Новийский заинтересован в том, чтобы не пришлось доводить дело до суда, просто рассматривает все варианты. Но чтобы план сработал, нужно запугать его супругу, и вчера… — Он снова весело хмыкнул, а затем, словно смутившись, откашлялся. — Вы предоставили ему просто шикарную возможность. Когда жена вернулась с букетом, он устроил ей допрос с пристрастием. — Я честно попыталась представить Сергея в гневе, но тогда у меня не хватило ни знаний об этом человеке, ни воображения. — В ходе которого выяснилось, что букет подарил мой сын. Но, параллельно, всплыло немало интересного, и теперь у нас… — Гордеев стремительно вернулся к столу. — Название одного заведения, которое стоит проверить. Некоторое время назад Юлия, как выяснилось, начала тратить много времени на некоторых друзей, в числе которых есть один художник, открывший не без помощи Юлии собственный художественный салон… Проверьте его сегодня. Если все верно, то раз вчера она проговорилась, сегодня попытается предупредить дружка об опасности.

— А она изменяла? — попыталась я воззвать к справедливости. — А даже если так, это сработает в суде?

— Мне охотно сообщили, что моя обожаемая зазноба делает себе мезотерапию — избавляется от целлюлита, — с иронией в голосе сообщил Ванька.

Отхлебнув кофе я, разумеется, обожгла язык и, дабы дать ему передышку обратилась к Ваньке: — Ну и?

***

— Это абсолютная правда. Особенно с такими вот растрепанными волосами ты особенно очаровательна, — засмеялся он.

— Это плохая идея.

— Юленька! Дорогая! — тут же подхватился художник. — Ох, простите.

Я, конечно, усердно кивала, а мысленно закатывала глаза. Эдак, получается, процесс обучения совершенно неважен. Если ты рожден гением математики, то с пеленок знаешь, что квадрат разности равен сумме квадратов минус удвоенное произведение. К чему тут какие-то доказательства? Наверное, мне было очень далеко до творчества, несмотря на образование в эпистолярной сфере. Этот человек отвергал трудолюбие как таковое.

На контрасте особенно остро чувствовалось, как кипела моя собственная жизнь. Просыпаясь каждое утро, я мысленно выстраивала в голове последовательность необходимых действий, среди которых значились и такие банальности, как растолкать соню Лонку, пока соседи не заняли душ, так и необходимость перепроверить собственную информацию по делам Гордеева. И мне эта круговерть нравилась, в ней я чувствовала себя живой и нужной. События менялись так быстро и приятно, что ощущение причастности кружило голову, пьянило.

От удивления я испытующе уставилась на Ваньку и, неожиданно даже для себя, начала пересказывать ему детали дела. О том, как хозяева крупной фирмы решили разбить ее на много составляющих и продать своим же подставным людям, при этом стребовав с «ГорЭншуранс» страховку за развал вполне перспективного и жизнеспособного предприятия. Потом я начала перечислять всех братьев и деверей владельцев, названия компаний, каким образом на них вышли. По итогам пятнадцатиминутного знакомства с содержимым папки, Ванька поинтересовался, как у меня в такой маленькой голове все укладывалось. Он попытался повторить, но не запомнил вообще ничего, и я, засмеявшись, стала снова перечислять все эти компании, потому что было чисто интересно, с какого раза он запомнит.

Мы так увлеклись тренировкой его памяти, что я упустили момент, когда Юлия Новийская вышла из салона и направилась к своему такси. Я взглянула на телефон, и вдруг поняла, что она, наконец, заметила включенный GPS… и выключила его. Мы тревожно переглянулись, и бросились прочь из машины. В сумерках оказалось непросто разглядеть номер, но, когда авто с шашечками вырулило на проезжую часть, удалось. И пока Ванька ругался, соображая, что делать дальше, я набирала номер службы такси, чтобы выяснить, куда направилась Юлия Новийская.

Очень скоро завязался диалог. Так и планировалось, ведь мы ждали прихода будущей бывшей жены политика. Новийский снова, даже без напоминания с нашей стороны, включил ее GPS, и она все еще не заметила. Поэтому мы точно знали, что Юлия еще не появлялась у художника и был смысл караулить сколько угодно. И поначалу я переживала о том, не будет ли мое затянувшееся пребывание в салоне выглядеть странно, но, как оказалось, творческий человек мог говорить о себе вечно.

«Он был зол?» — спросила я Катерину.