Рука графа еще не успела опуститься, как Рэндери с хриплым воплем, который он так долго сжимал в себе, вырвал меч из ножен и бросил коня в галоп вниз по склону холма.
Слева и справа от него в призрачных вспышках молний скакали другие рыцари — они с трудом направляли коней, скользящих по мокрой траве, выдергивали мечи из ножен и кричали, захлебываясь дождем:
— Да здравствует Ребекка Кетская! Альмира Дио! Франсуаза из Сен-Аллара!
— Да здравствует фея Фата-Моргана! — проревел Рэндери, направляя коня в пролом.
Стрела ударила в доспехи на его груди и отскочила, и белый конь с диким визгом ворвался в толпу чужих лошадей — низкорослых и лохматых, покрытых лишь обрывками шкур. Лошади шапарцев шарахнулись кто куда, их ржание смешалось с криками рыцарей, раскатами грома и воплями язычников, призывающих на помощь своих.
Но вопли быстро смолкли, едва рыцари заполонили двор, и Роберт Лев крикнул:
— Не давайте им выйти из замка, кончайте их там! Эй, ублюдки, огня сюда, живей!
Слуги, умудрившиеся посреди грозового потопа сохранить несколько десятков горящих факелов, вслед за рыцарями бросались в замок, освещая им узкие коридоры.
Кристиан Рэндери спрыгнул с коня, сдернул на землю шута и схватил за шиворот первого попавшегося слугу, который закрывал шалашом из своего камзола чадящий из последних сил факел.
— Свети! — крикнул трубадур слуге и ввалился в потайную дверь замка, втолкнув перед собой шута.
16
Из рева ветра и дождя, из сверкания молний и грохота грома они окунулись в тишину и темноту развалин, как окунулись бы во внезапную глухоту и слепоту. Но тишина продлилась недолго: вскоре впереди послышались крики и звон мечей — то рыцари дрались с шапарцами в дальних комнатах и галереях.
Кристиан Рэндери быстро шагал по коридору с обнаженным мечом в руке, за ним бежал слуга с факелом, а последним шел шут, прощаясь с жизнью; со всех троих потоками стекала вода.
Слабым бывает только трус — да, может быть! — и никогда еще шут не чувствовал себя таким беспомощным и слабым. У него подкашивались ноги и звенело в ушах, и не было такого проклятья, какое он не посылал бы в адрес странствующего рыцаря, затащившего его в эту смертельную ловушку. Господи, почему он не остался на поляне Волшебного Дуба вместе с Кристиной?!
Рэндери зарычал от нетерпения, прибавил шагу, и почти сразу дикий вопль подбросил шута на полметра в воздух, а выскочивший откуда ни возьмись приземистый косматый шапарец занес для удара копье. Коротким взмахом меча странствующий рыцарь перерубил копье пополам, вторым неуловимо быстрым движением швырнул шапарца на пол с разрубленной головой. Рэндери громко крикнул, будя в коридоре эхо, перепрыгнул через труп и бросился вперед…
Но тут в коридоре стало очень тесно.
Не успел рыцарь Фата-Морганы пробежать и десяти шагов, как отголоски эха заглушил жуткий визг, и из-за поворота вывалила груда одетых в шкуры широколицых людей с копьями и луками. Нестерпимый визг прошивал голову насквозь, как раскаленная игла, в раскосых черных глазах шапарцев метались отблески факельного огня; торопясь дотянуться копьями до груди врага, язычники мешали друг другу в тесноте коридора.
Слуга отшатнулся и наткнулся на шута, шут упал на колени и зажал уши руками.
— Свети!!! — яростно проорал Рэндери, и шапарцы на секунду притихли, пораженные этим громовым воплем.
Слуга вздернул факел вверх, и меч Рэндери засверкал, как язык застывшего холодного пламени. Первым же движением трубадур обрубил нацеленные ему в грудь наконечники копий — кроме копий самым опасным оружием шапарцев были ножи, так как луки были почти бесполезны в узких кривых коридорах. Обрубки древков с глухим стуком ударились о доспехи на груди рыцаря, тот покачнулся, но устоял и дотянулся мечом до самозабвенно визжащего язычника, который был к нему ближе других.