– Вот чёрт! Я никак не могу понять, что за странная у нас страна! Мы встречаемся через десятки лет, мы давно не виделись, мы старые друзья, в конце концов, и тебе больше не о чем спросить меня, как только о том, зачем я здесь оказался?

Он перевёл дух и продолжил:

– Знаешь, я часто думал, хотя я далек от философии и вообще не знаю, зачем она нужна… Но я думал, почему у нас всегда одно и то же? Даже если что-то меняется, так это только внешне, а внутри всё одно и то же, как десять лет назад, как двадцать лет назад, как тысячу лет назад. Ну, чайник электрический на кухне появился и телефон мобильный. А больше ничего не изменилось. О чём вы говорили с Олегом, после того как начались другие времена? Неужели о философии?.. Или о стукачах? Да, тогда я просто испугался. И я предупреждал Олега, что я не смогу. Я попросил его отдать ключи и не пользоваться моей квартирой, это небезопасно… До этого у меня был тяжёлый разговор с отцом, и он предупредил меня, что ему уже звонили и что могут быть неприятности… Да, я всё рассказал тогда. Я боялся и вообще ничего не понимал… Философия – это хорошо и интересно, но перспектива провести в лагере лучшие годы… Сами-то вы как бы себя повели, если бы до вас дошло? Вы даже не понимаете, как вам повезло тогда. Вас оставили в покое, а могли бы не оставить… А здесь, – сказал он вдруг спокойно, – я по своим делам. Я надеялся, мы найдём общий язык. Я думал, вы уже по-другому смотрите на то, что я тогда сделал. Я и сам сейчас смотрю по-другому. Когда-то я мучился угрызениями совести, потому что всё сделал из-за страха. А сейчас я думаю, что и это было нужно, в конце концов. Не так уж это оказалось преступно и страшно. Тем более, что сейчас это уже неважно, это никого не интересует.

– Почему Максим потерял работу? – спросила Ирина.

– Ах, этот Максим. Ну что ж, здоровая конкуренция. Ничто не вечно. Это рынок. Он проявлял слишком много инициативы. Его заносило в идеях, и тебя тоже. Но тебя я старался оградить от такого исхода…

– А почему на этом рынке распоряжаешься ты?

Он не ответил.

– А как же твои слова, – продолжила она, – хотя бы о разумном устройстве мира…

– Это ничего не значит, – сказал он. – Говорить можно о чём угодно. Мне пригодились те знания. А делать надо то, что нужно. Тем более сейчас.

Он повернулся и пошёл. Потом остановился, повернулся и сказал:

– Но ты можешь оставаться. Я сделал так, чтобы тебя это не коснулось. Не беспокойся, я здесь не останусь надолго. Мне-то здесь тоже делать нечего…

Вечером Ирине позвонила Лариса.

– Негодяй, – прошипела она. – Я так и думала, что добром не закончится его появление.

– Самое интересное, что Охотин многих сумел убедить в своей порядочности.

– Ничего удивительного.

– Самое главное, что он и меня едва не убедил…

– Надо было всё-таки дать ему тогда по физиономии. Так, ради морального удовлетворения. А теперь уж мы опоздали.

Ещё позже, сняв трубку, она услышала голос Олега.

– Ну ничего, – сказал он как-то неожиданно спокойно. – Что делать? В конце концов, надо относиться к жизни по-философски. А мы этому до сих пор не научились. Я знал, что он признается, что это был он. Пусть даже через столько лет. Честно говоря, меня иногда охватывали сомнения на его счёт… Может быть, тебе не надо пока уходить оттуда?..

– После того, как выгнали Максима? Нет, не останусь.