Попугать старушек и детей.

Фенберг посмотрел на окружающих его людей. Он вырос среди них. Судя по их взглядам, они не были на его стороне. Дочь Бегана виновато пожала плечами и стала подпиливать ногти.

— Я уже говорил об этом. И скажу еще. — Беган повысил голос. В нем появились певучие нотки, как у священника, который читал проповеди по телевизору. Жена Бегана забеспокоилась. — Ваша газета кощунственна. Это касается всей Америки, и я клянусь данной мне верой и властью, что я…

— Из-за него у собаки случился сердечный приступ, — прервал его Фенберг.

— Простите?

— Маньяк, — продолжал Фенберг. — Он, очевидно, задел сторожевую собаку на автостоянке, и у нее случился сердечный приступ.

Беган на секунду задумался. Толпа сделала шаг вперед.

— Может быть, собака была старой и умерла по естественным причинам.

— Нет, — сказал Фенберг. — Это был молодой щенок.

— Мне показалось, вы говорили о сторожевой собаке.

— Это был сторожевой щенок, — ответил Фенберг. Он улыбнулся и дважды моргнул. Захихикали даже некоторые из пикетчиков Бегана.

— Посмотрим, мистер Фенберг, кто здесь будет смеяться последним, — тихо прошипел Беган. Он слегка взялся за пальто Фенберга, вытянувшись вперед, как тренер, который пытается осторожно дать разнос игроку по национальному телевидению. — Вы только пешка, мелкий провинциальный бизнесмен. Сколько вы продержитесь против меня, как вы думаете? Год? Может, два или три? Вы влипли по горло. А я? Я еще протяну тысячу лет. Вы надо мной смеетесь? Я собираюсь похоронить вас, мистер Фенберг.

Беган выпрямился. Он выпустил пальто Фенберга и одарил его одной из своих лучших воскресных улыбок. Она была еще более неискренней. Как у актера-полицейского, улыбающегося улыбкой Джимми Картера, Дана Кейла и Джеймса Уатта. Фенбергу хотелось стереть ее с лица Бегана каким-нибудь садовым инструментом.

— Извините, я веду себя невежливо по отношению к моим любезным хозяевам и соседям, — сказал Беган.

Он собрал вокруг себя свою семью и подошел к пастору, чтобы поговорить с ним. Затем он обернулся и помахал рукой, как будто собирался подняться на трап самолета, отбывающего за рубеж.

— Всего хорошего, Майкл.

Толпа восхищенно зашумела.

«Твою мать», — подумал Фенберг, слегка поклонившись. До появления Бегана Фенберг чувствовал себя уютно. Он не был совершенно счастливым и, конечно, далеко не богатым, но присутствовало чувство комфорта. Газета давала ему доход в тридцать две тысячи долларов, а также мелкие выгоды, как, например, бесплатные ручки, чай и бумагу, на которой писали Клиффорд и Туберский. Газета помогала Фенбергу арендовать его радость и гордость — его пикап. И следует отметить, что он был сделан по специальному заказу, модель «Дарт Вадер» черного цвета, четыре ведущих колеса, хромированный, с четырьмя дверьми. Это вам не какой-нибудь рядовой пикап, покорно вас благодарю. И все же после выплаты всех налогов оставалось не так уж много, чтобы воспитывать двоих детей и содержать духовного светоча мира. Надо было платить по счетам, покупать одежду, кормить семью, оплачивать врачей и дантистов, а в прошлом месяце пришел еще последний счет за ранчо, которое построили их дорогие родители. Фенберг думал, что будет трудно, но он осилит.

До тех пор, пока не появился Беган.

Фенберг наблюдал за Беганом. Тот был безупречен. Может быть, не совсем здоров, но в остальном безупречен. Пастыри и паства. Даже те из них, кто уже полвека как близко не подходили к церкви, ели из рук М.Дж. Бегана.