— Может, я лучше подержу? — спросил Джо.
— Нет.
Почувствовав запах, Клифф скорчил ужасную морду и быстро пришел в себя. Он был ошеломлен и плакал. Он сказал, что ему не понравилось падать в обморок. В то утро Фенберг потратил целый час, держа брата на руках, качая его и пытаясь уверить, что тот не умер и не вернулся каким-то другим мальчиком («Спасибо тебе, Джон, за твои истории о реинкарнации»).
Соломонова справедливость была быстро восстановлена. Они обменялись тумаками. Фенберг, как всегда, легко справился с тринадцатилетним в первом же раунде. Рубашка с Гитлером была конфискована, и Джо, который уже заслужил более серьезное заключение, чем Чарльз Мэнсон, был наказан дополнительными часами работы на ранчо. Сорная трава. О Господи, только не сорная трава.
Фенберг также чуть не придушил Туберского, прибавив болезненные обезьяньи удары в бицепс, чтобы тот получил в полную меру. Туберский был самым отъявленным хулиганом в Бэсин Вэли, а может быть, и повсюду, но он твердо признавал превосходство Майкла, когда дело доходило до стычек.
Фенберг вздохнул. Он взглянул через покрытое морозными узорами кухонное окно на яркое голубое небо и нежно покачал брата.
— Ну все, мне нужно заняться газетой, — сказал он. — Против меня намечается протест.
— Я умер, — сказал Клиффорд, и тело его повисло в воздухе, руки болтались.
Сильные порывы ветра пронизывали город. Огромные красные пластиковые колокольчики и ветви остролиста, украшавшие телефонные столбы, гремели, свистели и рвались на ветру. Люди, вышедшие в магазин за покупками, и просто любопытные с красными от холода носами и щеками плотнее закутывались в одежды. Крепко держа свои свертки, они гусиными шагами продвигались в направлении Багл.
Глаза Фенберга сузились. Он наблюдал сквозь подъемные жалюзи. Хлопали двери машин. Еще восемь человек, желающих потрясти библиями, вылезло из бежевого фургончика. Майкл узнал их. Местные. Четыре женщины, один мужчина и трое детей. Пять потрясателей и три потрясательницы, но никакого мистера Бегана.
Фенберг неуклюже вытянул шею, пытаясь прочитать надпись на одном из плакатов. — «Берегись, „Багл“! Судный день придет!» — это было все, что ему удалось разобрать.
Майкл однажды мельком видел М.Дж. Бегана. Они обменялись коротким рукопожатием на рауте в Торговой Палате. Ладонь Бегана была холодной и липкой. Ощущение было таким, как будто пожимаешь резиновую перчатку, наполненную холодной мясной подливкой. Он сказал, что восхищается газетой Фенберга и его стилем, но разве Фенберг не заинтересован в том, чтобы печатать правду?
— Конечно. Какую же правду?
— Что Христос умер за наши грехи.
— Почему же они у меня все еще есть? — спросил Фенберг.
М.Дж. Беган улыбнулся. Улыбка была отточенной и располагающей. Давай, Майкл. Есть же в тебе хоть немного веры? Беган покачал головой, улыбка сменилась выражением печали о бедной заблудшей овечке. Он знал довольно много о Майкле Фенберге. Он сказал, что несмотря на смерть жены Фенберга, его приключения все равно являются нарушением супружеской верности и бедное дитя от горя переворачивается в своей холодной могиле. В глазах Фенберга мелькнуло озадаченное выражение, и они разжали руки.
Фенберг раздраженно посмотрел на часы. Его фотограф опаздывал. Опять. А вместе с ним и новый репортер. Элен как-ее-тикицкая. Шум толпы снаружи вырос почти до уровня линчевания. Что-то назревало. Фенберг полностью открыл жалюзи, чтобы лучше видеть. На улице, на расстоянии примерно трех магазинных фасадов, у обочины тротуара остановилась машина. Мартин Джеймс Беган вызвал бы меньший фурор, явившись в город на спине бронтозавра. Он неторопливо вылез из нового черного «корниша», на номере которого было написано «БОЙСЯ БОГА». Его приветствовали три протестантских проповедника Бэсин Вэли и толпа регулярных посетителей воскресной мессы. Но в то время, как он пожимал руки, что-то заставило его повернуться и посмотреть прямо в окно. Его мрачный взгляд скользнул над толпой и встретился со взглядом Фенберга.
— Свежий воздух, — сказал Беган. — Я устал от города, движения, грязи, преступлений, от работы по восемнадцать часов в день и предупреждений врачей, что надо меньше напрягаться. Я искал тихое приятное место для себя и своей семьи.
Магнаты Торговой Палаты с готовностью склонили головы перед такой мудростью.