«Руль» снова не понял мысли С.С. Ольденбурга, отпустив замечание, будто сама «Грядущая Россия» заварила “монархическую смуту”. Революционно настроенный Д.С. Мережковский ни в прошлом, ни теперь, монархистом не являлся. Его критика справа поэтому совершенно необходима и не является междоусобием. Отстраняя от себя противников Династии Романовых, «Грядущая Россия» отметила рост легитимистских сил.

В январе С.С. Ольденбург участвовал в обсуждениях Бюро вопроса Престолонаследия, в результате чего Высшему Монархическому Совету была послана резолюция о невозможности на данный момент установить «с непререкаемой достоверностью, кому довлеет Российский Императорский Престол». Признавая полноту державных прав Династии Романовых, Бюро возлагало решение вопроса на Всероссийский Земский Собор.

Принцип христианской соборности, как хорошо понимали монархисты, противоположен демократическому принципу большинства голосов. Собор не собирает снизу количество мнений, а наоборот, нисходит от высших принципов [Епископ Михаил (Грибановский) «Над Евангелием» СПб.: Сатисъ, 1994].

Устроение церковных соборов православными монархистами берётся за образец и для политической практики как наилучший из возможных примеров совместного созидательного действия.

23 января в банкетном зале Рейнгольд проходил организованный ВМС доклад Н.А. Павлова об экономическом восстановлении. Выступали также М.И. Горемыкин, Е.А. Ефимовский, А.М. Масленников, С.М. Медведев.

В начале года вышел номер журнала П.Б. Струве, где С.С. Ольденбург дал рецензию на книгу А. Терне «В царстве Ленина», где сравнивает предложенные очерки жизни в РСФСР с дневником З.Н. Гиппиус, опубликованным в предыдущих номерах журнала. Точность рассказов А. Терне Ольденбург противопоставляет утверждениям большевиков, будто эмигранты ничего не знают о советской действительности. «Это – довольно искусный приём борьбы, вносящий разлагающее сомнение во многие и многие души». Достоверность сведений Терне и ложь большевиков Ольденбург подтверждает личным опытом: Терне был «и в Ростове-на-Дону и в Петрограде. Пишущему эти строки случилось быть в этих же городах осенью 1920» [«Русская Мысль» (Прага), 1922, Кн.I-II, с.379].

Там же Ольденбург счёл важным рассказать про русско-немецкое издание «Ауфбау (Восстановление). Сборник по вопросам хозяйственно-политической жизни Восточной Европы», выходившее в Мюнхене. №2-3 включает доклады, прения и резолюции Рейхенгалльского съезда русских монархистов. В №4-5 помещена записка П.Н. Дурново, чью подлинность Ольденбург подтверждает своими соображениями. Там же статья графа фон дер Гольца и интервью с Э. Людендорфом, который обвиняет немецкую социал-демократическую партию в авторстве плана запуска Ленина в Россию.

В некоторой степени такая попытка снять ответственность с правительства и военного командования перекликается с самооправдательными приёмами статей А. Парвуса, который в 1918 г. выдвигал противоположные обвинения относительно заключения Брестского мира. Парвус утверждал, что социал-демократическому рейхстагу военные не дали договориться о мире с Лениным на своих условиях и сорвали возможный союз с большевиками [А. Парвус «В борьбе за правду» М.: Альпина Паблишер, 2017].

Современные левые либералы неадекватно демонизируют Э. Людендорфа, рассказывая будто он несёт ответственность за голод в Германии, захватив запас сельскохозяйственных удобрений для производства химического оружия. Самым нечестным образом при этом умалчивается о значении английской морской блокады [Will Brownell «The First Nazi. Erich Ludendorff» Berkeley: Counterpoint, 2016].

Поскольку до войны Германия закупала много продовольствия, то понятно, что не удобрения, а торговая блокада является действительной причиной страшного голода. Но машина организованной лжи левого либерализма сознательно фальсифицирует историю ради противопоставления демократов монархистам.

22-23-м января 1922 г. подписан «Политический обзор» русских дел и международных событий, подготовленный С.С. Ольденбургом. Отмечено закономерно экономическое оживление НЭПа, чистка компартии, декоративный характер съездов советов. В эмигрантском расцвете культуры Ольденбург отметил выход 15 ежедневных газет, десятков журналов, среди которых отдельно назвал «Русскую Мысль», «Двуглавый Орёл», три альманаха «Архива Русской Революции», мемуары Витте, интересные, «несмотря на их местами очень неприятный личный тон и характер».

То что для С.С. Ольденбурга было неприятным, т.е. неверным, приводило в восторг либеральных публицистов. Лидер группы берлинских к.-д. В.Д. Набоков увидел желаемое: «эпоха Витте и её деятели являют картину ужасающего упадка». Феноменально недостоверным запискам Витте В.Д. Набоков приписал «изумительную способность оценивать и характеризовывать подлинную сущность людей» [«Руль», 1921, 13 ноября, с.2].

Тщательное изучение мемуаров Витте закрепит за ними дурную славу, подтвердив оценку С.С. Ольденбурга, а не В.Д. Набокова.

Ольденбург приветствовал профессорский и студенческий съезды в Праге, вынесшие в октябре 1921 г. антисоветские резолюции. Сменовеховство, разлагающее антисоветский настрой Зарубежной России, естественно крайне негативно оценено Ольденбургом за непонимание противоположности русских и советских интересов, исходя из заблуждения, что большевизм может способствовать возрождению России, занимаясь деструктивным социалистическим строительством. Напротив, большевики будут мстить русскому народу за все свои неудачи построения коммунизма, раскручивая далее спираль террора вместо какого-либо эволюционизма.

Некогда знакомый Ольденбургу Устрялов, в газете «Смена Вех» под конец 1921 г. рассказывал про «покидающий Россию коммунизм», как будто одни только эмигранты-монархисты хотят «продлить революционный день», а не партия большевиков [Н.В. Устрялов «Избранные труды» М.: РОССПЭН, 2010, с.330].

Невозможность хозяйственного восстановления при большевиках Ольденбургу очевидна, исходя из того что никто не будет вкладывать в РСФСР крупный капитал и не будет перевозить туда «реальные ценности» при угрозе их полной потери. Соображение Ольденбурга, что такой ввоз может произойти исключительно «за золото», вполне оправдается в дальнейшем при провальной сталинской индустриализации за счёт золота, отобранного у народа в голодомор через Торгсин.

Ольденбург признал также «затишье» подле групп, образовавших Национальный Комитет в Париже. Его объединительное значение не оказалось сколько-нибудь заметным, сравнительно с успехами монархистов.

«Больше всего движения было в монархических кругах; в составе монархического объединения, созданного в Рейхенгалле, организовалось конституционное крыло, назвавшееся Русским Конституционно-Монархическим Союзом, - к нему примкнули союзы в Париже, Белграде, Константинополе и Берлине. В связи с возникновением Союза выяснилось, что все доныне возникшие организации, заявившие себя открыто монархическими, стоят за династию Романовых».

Это означало ощутимое усиление значения крайне правого Высшего Монархического Совета. Его прямая поддержка С.С. Ольденбургом уже создавала определённое расхождение с центристской позицией П.Б. Струве. Особенно отчётливо это несовпадение проявилось далее, где Струве впервые позволил себе дать редакционное примечание к статье Ольденбурга. К написанному, что все участники Всезаграничного Собора Русской Церкви в Карловицах «за исключением А.Н. Яницкого, признали себя сторонниками монархии, и никто не возражал против исторической династии», П.Б. Струве присоединил подстрочник: «на наш взгляд, большинство Собора совершило крупную психологически-политическую и моральную ошибку, связав с церковным делом, в виде соборных постановлений, решения о политических вопросах, посторонних как таковые, религии и церкви».

В действительности, конечно, здесь откровенно заблуждался Пётр Струве, а не Собор РПЦЗ. Политические вопросы безусловно имели самое прямое отношение к делам религии, Церкви и каждому верующему, революция отчётливо доказала это. Недовольство Струве и его единомышленников, которые затем примкнут в митрополиту Евлогию и московской, а потом константинопольской патриархии, проистекало из несовпадения их политических воззрений с правильным пониманием связи между религией, политикой и нуждами Церкви у РПЦЗ. Заявление о неучастии в политике у евлогианцев было чистым лицемерием. Неиссякаемая ненависть врагов русских монархистов к подвигу Карловацкого Собора разоблачает их политические пристрастия и антицерковное мышление поборников светского, т.е. доктринально-атеистического государства. Заявление о помещении политики вне Церкви и означало приверженность к государственному господству светского атеизма.