– Ты хочешь сказать, что она в тебя влюблена? – возмущенным голосом спросил юноша, чем, откровенно говоря, меня обрадовал. С тех пор, как Лукас увидел меня впервые, он стал значительно храбрее. Очень скоро ему это пригодится.

– Грубо говоря, – сказал я. – Да. Но это всего лишь моя догадка.

– Всего лишь? – возразил Чейни. – А что, если ты ошибаешься?

– Ты знал, что возвращаться в «Молдавию» было опасно, и все равно позволил Стефани это сделать, – ответил я. – И не надо отрицать, что здесь вы оказались именно из-за этого. Но, если ты хотя бы наполовину любишь ее так, как я, тогда мне не о чем волноваться, и впредь ты не станешь играть с ее свободой.

– Душа Стефани, – выпалил Растин. – Можно ли рассчитывать на то, что она тебя вразумит? – То, что он сказал потом, убедило меня в обратном. – Если ты утверждаешь, что ваши души переплетены, то действовать по плану слишком опасно.

– Не действовать по плану – вот что опасно, – возразил я и принялся расстегивать плащ, который демонстративно раскрылся и тут же растворился в воздухе. В этот момент я обнажил волнистое лезвие кинжала, принадлежащего моему Смятению. С этим же оружием я напал на юношу во сне. Крепко сжав его в руке, я протянул рукоять кинжала Лукасу. Глядя на меня из-за очков, он недоуменно моргнул. Он был уже не тем бесстрашным мальчишкой с кладбища. Передо мной стоял неуверенный юноша, который впервые ступил на территорию «Молдавии» и боялся поверить в правду, о которой ему поведала Стефани.

– Я не могу, – сказал он, отрицательно мотая головой и отказываясь от кинжала. – Нет, если Стефани не хочет…

– Стефани хочет того же, что и я, – прорычал я. – То есть всегда быть вместе. Она хочет этого, потому что так подсказывает ей сердце, которое затмевает моя разбитая душа. И если умру я, то ее душа последует моему примеру. Однако нужно ли вам напоминать, что она еще жива?

– Намекаешь на то, что она умрет?

– Это не самая ужасная участь, которая ее постигнет, – ответил я.

– А что может быть еще хуже?

– То, чего я боюсь больше всего, – произнес он обескураженным голосом. – Она может стать такой же, как и я.

– Если мы разобьем тебе сердце, – продолжил Растин, – то Стефани не умрет?

– Естественная остановка сердца и его разрушение искусственным путем – это разные вещи, – прояснил я.

– Хочешь сказать, если мы уничтожим его, пока Растин открывает портал, ваша связь со Стефани прервется? – спросил Чейни.

– Насколько я понимаю, да, – ответил за меня Растин таким же мрачным, как и его недовольное лицо, голосом. – Его душа вырвется наружу.

– Не забудь про ледяную розу, – обратился я к юноше. – Сожми ее, и она разобьется. Смахни осколки льда и…

– Она все равно умрет, – ответил он, лишая меня дара речи. – Так что пора менять стратегию.

– Ты дал мне обещание, – сказал я. – И, чтобы его сдержать, должен быть храбрым.

Он покачал головой.