И всё же она пришла.
И кончила.
Взахлеб, на грани истерики.
А теперь рыдала на мужской груди, не зная, куда себя деть от стыда и неловкого момента.
Громов снова выматерился и оторвал девушку от себя.
— Всё, Оль, заканчивай давай, — его голос мало изменился с прошлой фразы. Если только чуть-чуть.
Дыхание мужчины обжигало кожу, ставшую неимоверно чувствительной. Как, впрочем, и она вся. Оля по-прежнему пылала. Внизу живота тянуло, про груди, которые томились, она и вовсе молчала.
Не успокоилась Оля. Ни разу.
И он не успокоился…
Дышал тяжело, весь напряженный. Стоял, уперев руки по обе стороны от бедер Оли, зло прищурившись. На висках отчетливее проступили вены, желваки на скулах заходили, крылья носа тяжело раздувались.
А ещё Оля не могла взгляда отвести от разворота его плеч. Сейчас, как никогда ранее, они находились в опасной близости от неё. Вздутые, красиво проработанные мышцы привлекали, манили. Их хотелось потрогать, узнать, настолько ли они твердые, как кажутся на первый взгляд. И ещё… такие ли они теплые.
У Оли в голове плыл сладостный туман, возбуждение и не думало отступать. Она ещё раз жалобно всхлипнула и, потянувшись снова к Петру, распластала раскрытую ладонь на мужской груди и поцеловала.
Сама…
Громов отреагировал через секунду. Его тело, только что смахивающее на каменное изваяние, ожило. Он рванул девушку на себя, впечатал, уничтожив пространство между ними. И между тем немного отвел в сторону левое плечо, помня о травме Оли.
Его забота, внимание даже в такие секунды поражали Ольгу. Петр ничего не выпускал из вида, ничего не забывал.
Громов снова поднял девушку, точно она ничего не весила. Губ их он не разрывал. Оля обхватила его торс ногами. Лоно обожгло, потому что жестковатые волосы внизу живота Петра соприкоснулись с нежной, немного воспаленной кожей Ольги.
Пересек комнату Петр быстро. Или Оля ничего не замечала, вовлеченная в поцелуй, в то, что происходило с её телом? Огонь похоти выжирал изнутри. К черту завтрашний день и трезвость восприятия! Если она не получит этого мужчину, то сойдет с ума. Оля не преувеличивала ни на йоту.
Петр, как и днем ранее, опустил её на мягкую поверхность и навис.
Молча.
Прожигая своим подчиняющим взглядом.