Вернее, не так.

Её теребила мысль, не давала покоя…

Генерал хочет её…

Психанув, доведя себя до точки кипения, девушка достала из вещей самый красивый пеньюар, тонкие, полностью прозрачные трусики и с толикой удивления заметила, что немного похудела, что у неё спал живот и белье теперь смотрится на ней очень даже не плохо.

Оля долго расчесывала волосы до тех пор, пока те не заблестели. Или попросту делала успокаивающие движения, прислушиваясь к тишине? А ещё Валентина Игнатьевна забрала Сашеньку к себе.

— Ты так и не поспала толком. Проснется — дам смесь. В крайнем случае, принесу тебе.

По лицу женщины Оля сделала вывод, что спорить с ней не стоит.

Как тут не станешь фаталисткой. Для Оли даже ночь освободили. Только сна не было.

Когда двор осветили фары въезжающей машины, Оля подорвалась и поспешила к окну. Облизнув вмиг пересохшие губы, она постаралась встать таким образом, чтобы её не было видно. Не хотелось, чтобы Петр думал, что она его ждет.

Потому что, несмотря на принятое решение, девушка до последнего колебалась.

Дом спал. Оля прислушивалась к его тишине и к собственному сердцебиению. Валерьянки ей не помешало бы …

Она слышала, как поднимается Петр. Как идет по коридору.

Девушка зажмурила глаза. Когда она в последний раз так сильно волновалась? И волновалась ли вообще.

Оля выждала некоторое время, давая себе шанс на отступление… Но правильно же говорят, что порой бывают решения, которые иначе, как «черт толкнул», не назовешь. Или хочется на кого-то фантомного свалить собственную слабость?

Оля оказалась в спальне Петра.

Решительная и злая.

Пусть берет то, что хочет! У неё совесть будет чистой!

А вот тело… Оно говорило о другом.

У Оли хватило смелости признать, что тело воспламенилось уже от мысли, что к нему снова прикоснется Громов.

И это было для Ольги дико.