Всматриваясь в окружающие предметы, осмысляя свои новые способности, Серафина внезапно заметила, как на земле, возле обрывков черного плаща что-то блеснуло в лунном свете. В первый момент это был лишь слабый отблеск, но чем ближе подходила девочка, тем он становился ярче, а в конце засверкал ослепительным светом.
Наклонившись к обрывкам плаща, Серафина подняла с земли серебряную пряжку. Та тяжело легла в ладонь. Раньше пряжку украшал узор из переплетенных колючих ветвей, а за ветвями можно было разглядеть крошечные лица детей. Но сейчас пряжка был совершенно гладкой, без единого узора.
Серафина подошла к Брэдену. Он взволнованно улыбался, все еще переживая случившееся.
— Спрячь это, — тихо сказала она, незаметно сунув пряжку ему в ладонь.
Ее по-прежнему поражало то, что все это время Брэден прятал плащ у себя. Он боялся шипящей ткани, источающей черную силу, но надежда спасти с помощью этого плаща Серафину преобладала над страхом. И сегодня Брэден ее спас!
Девочка хотела снова обнять друга, но тут вперед выступила Ровена.
— Я, конечно, понимаю: счастливая встреча и все такое, и мы обязательно соберемся вместе выпить чаю, — ехидно проговорила Ровена, — но хочу напомнить, что мой отец почувствует, что плащ уничтожен. Он сразу примчится сюда, желая страшно отомстить. Он будет в бешенстве из-за плаща и из-за того, что кошка снова выкарабкалась, а также из-за того, что я ей помогла. Вы даже не представляете, что он устроит.
Ровена была права. Серафина оглядела друзей:
— Что бы ни случилось, мы будем отбиваться все вместе, вчетвером.
Глава 43
Вернувшись в Билтмор, Серафина сразу помчалась в мастерскую. У самой двери она остановилась на миг, чтобы перевести дыхание, а потом медленно вошла в комнату и посмотрела на папашу.
Папаша был возле своей лежанки, спрятанной за полками с запасными деталями; возле лежанки, на которой он спал всегда, сколько Серафина себя помнила. Папаша занимался простейшим делом — всего-навсего расправлял одеяло на кровати, но Серафине сейчас казалось, что он занят чем-то необыкновенно важным и значительным.
Этот человек вырастил ее, заботился о ней всю ее жизнь, научил всему, что знал сам, оберегал и защищал ее и обнимал перед сном.
Серафина стояла так неподвижно и тихо, что в какой-то момент засомневалась в том, что она снова живой человек, а не призрак. Чувствуя, как слезы обжигают глаза, она проговорила:
— Я вернулась, как только смогла, па.
Папаша замер, не смея ни обернуться, ни заговорить. Мгновение казалось, что он вообще ее не слышал. Точнее, не верил своим ушам. Потом он медленно повернул голову, словно прислушиваясь. И только после этого развернулся всем телом и посмотрел на Серафину.
Папаша смотрел ошеломленно, как верующий, которому явился ангел, и не мог произнести ни слова, потом улыбнулся, и его лицо сморщилось. Он вытер слезы и сказал:
— Ну иди и поздоровайся со своим папашей.
Она сделала несколько шагов, а потом с ревом бросилась к нему на руки.
— Прости, па, прости! Я не могла прийти, я пробовала и пробовала, но никак не могла! — всхлипывала она.