И вглядывалась в их лица, будто могла найти в них что-то знакомое.

— А на следующей — мой дед, — продолжал Бен. — Он был юристом и жил в Кливленде. — Фото усатого мужчины, напряженного и сурового — в духе времени. — А вот его отец, мой прадед. — Фото в сепии середины девятнадцатого века. — Наша семья причалила к Нантакету в семнадцатом веке.

В близлежащих кварталах семьи уже завершили праздничную трапезу перед традиционным постом и отправились в шул, оставив на кухонных стойках горящие свечи йорцайт[61]. В память об усопших.

Я представляла себе, что прямо за дверьми итальянского ресторана мужчины в талитах, женщины с покрытыми головами, мальчики в ермолках, девочки в платьицах, держащиеся за руки пап, идут по улицам, как когда-то шла я. В синагогах в ковчегах хранились, сверкая серебром, свитки Торы в вышитых бархатных футлярах. Когда в темнеющем небе появятся три звезды, ковчеги откроют и все поднимутся с мест. Начнется служба «Коль нидрей»[62], известная своей печально-торжественной красотой.

Причалили к Нантакету в семнадцатом веке. Это было трудно осмыслить и в то же время было вполне понятно. Но я не успела обдумать услышанное: на столе завибрировал мобильник Майкла. Я увидела, что звонит Джейкоб. Он знал, что мы встречаемся с Беном и Пилар, и, разумеется, рассчитывал, что обед завершился.

Я занервничала.

— Поговори с ним на улице, — призвала я Майкла.

Я не хотела, чтобы Бен подумал, что на него давят или загоняют в угол. Ощущение хрупкости наших уз вернулось в полную силу. Когда Майкл хотел выйти из-за стола, Бен его остановил.

— Ничего, — мягко сказал он. — Все нормально.

Майкл протянул мне телефон. На экране появилось лицо сына.

— Мы еще с Беном и Пилар, мой дорогой, — сказала я. — Хочешь поздороваться?

Я повернула экран к Бену. Он взял мобильник и посмотрел на внука.

— Здравствуй, Джейкоб. Как поживаешь? Рад с тобой познакомиться.

— У меня все хорошо! Я тоже рад знакомству!

В калейдоскопе удивительных моментов, которые начали происходить с июня — были мгновения невиданные, необъяснимые, прекрасные и даже мистические, — знакомство семидесятивосьмилетнего человека со своим семнадцатилетним внуком по FaceTime казалось священным актом. Что-то не дававшее покоя встало на свое место. Даже если не последует продолжения — если мы больше никогда не увидимся, — Джейкоб и его дед друг друга узнали, словно обменялись простым «вот ты какой».

Нам не хотелось прощаться. Выйдя из ресторана на улицу, мы проводили Бена и Пилар до машины, припаркованной за углом напротив синагоги.

— Знаете, Эмили хотела бы с вами общаться, — сказала Пилар.

— Я была бы не против общаться с ней, — ответила я.

— Тогда напишите ей, — предложила Пилар.

— Я не была уверена, уместно это или нет.