Книги

Семена огня

22
18
20
22
24
26
28
30

— Может, они того, — переполошился Фрейднур, — уже тут?

— Тут-тут, — под нос себе пробормотал Лис, — не отвлекайтесь.

— И с чего это госпожа Брунгильда на драконов взъелась? Ведь сколько помню, такая была. Что с того, что у Дагоберта драконья кровь? Не только потомки Меровея этого рода. Слыхал — по ту сторону пролива, в Бритских землях недавно правитель был, наипервейший из воинов, каких теперь и не сыщешь, и комисы его равных не знали. Он, сказывают, с ними за одним столом пировал. Большой такой стол, круглый. Это, мол, значит, все за ним равны, и владыка, и последний из наших. Так и он драконьего рода был. И он, и отец его, и все предки так впрямую, значит, именовались Пендрагонами — великими драконами.

— Тс-с-с! — прошипел Фрейднур. — Раз мы о том не знаем, то, стало быть, и не положено. — Он отхлебнул еще браги, крякнул и поднялся. — Схожу-ка я к воротам.

— Зачем?

— Да вот как мыслю: ежели сухим песком двор присыпать, да так на ночь и оставить, то, глядишь, незримый дракон следами-то и отметится. Как на ночь ворота запрем, так, значит, и приступим.

Сэр Жант, развернув плечи, стоял перед Брунгильдой, и речь его текла плавно и горделиво. Бастиан на славу потрудился, разучивая с Карелом его роль.

— …И поскольку драконы вашей земли коварством и злобой принудили людей воспылать к ним справедливой ненавистью, и та послужила досадной причиной злосчастного непонимания меж нами, я и мои подданные желали бы принять участие в охоте на вышеозначенного дракона. Ибо теперь это исчадие бездны стало и моим врагом так же, как вашим. Раны, нанесенные моему человеку, есть оскорбление мне.

Сестра майордома глядела на говорившего недоверчиво, но, должно быть, доверчивым взглядом эта дама еще никого не удостаивала.

— Сбежать хочешь? — ощеривши хищные клыки, спросила она. — Не выйдет.

— Когда б я хотел сбежать, то затаил бы свои помыслы, — гордо ответил принц Нурсии. — Я же пришел к вам и говорю открыто. Мой старый наставник уже явил и храбрость, и высокое разумение, дабы обелить имя своего господина. Неужели же я оставлю без воздаяния его труды и без отмщения полученные им раны?!

— Красиво излагает, — прокомментировал услышанное Лис. — Про меня мог бы еще что-нибудь возвышенное. Буквально ж, невзирая и превозмогая, явил миру, ну и все в том же духе. Бастиан, ты речь придумал?

— Конечно, — подтвердил Ла Валетт. — Полагаю, месть — вполне понятная мотивация для этой пренеприятнейшей особы.

— Молодец. Ты мне напоминаешь Камдила в его юные годы, когда я его еще не знал.

— Простите, господин наставник, это как понимать? — растерялся выпускник Сорбонны, наивно пытаясь использовать логику для осмысления лисовского велеречия.

— А чего ж тут непонятного!

— Но так же не бывает.

— Да? Тебе видней. Или ты считаешь, я выдумываю?

— Признаться, да.

— То есть то, что я говорю, ложь?