Терзаясь мучительными сомнениями, Эбант пролежал без движения около получаса, как вдруг появился он – его жестокий мучитель. Тот был одет точно так же, как и при первой их встрече – в черную форму сотрудника СОБРа, с разгрузкой и бронежилетом, и в том числе странную, чулочную маску, – но теперь на нем спереди был еще и страшный, забрызганный высохшей кровью, фартук, а в его правой руке находился небольшой, портативный предмет, предназначенный, по своей сути, для изменения голоса и придания ему еще больше жутких оттенков; ну, а кроме всего перечисленного, в настоящий момент появилась возможность «прочесть» взгляд беспощадного изверга, своими практически бездонными, словно бескрайнее небо, глазами не выражающему ни жалости, ни сострадания, ни обыкновенного человеческого сомнения, вероятно будучи полностью уверенным, что все, что он делает, является, дескать, оправданным.

– Что тебе надо? – напряжением лишь горла и языка, без губ, челюстей, выдавил из себя беспомощный пленник. – Что я тебе сделал?

– Мне?.. – словно чему-то удивился хозяин этих чудовищных катакомб, и даже изобразил в своем взоре печать обыкновенной задумчивости, как будто он в чем-нибудь сомневается, что, однако, длилось недолго, и тот вернулся к своей обычной уверенности. – Да ничего, ровным счетом… Тогда зачем же ты здесь – ты, вероятнее всего, спросишь?

– Да, – промычал Виктор вполне отчетливо, хотя и понимая, что пощады ему все равно не дождаться, но тем не менее где-то в глубине души все же надеясь, что для него эта пытка закончится необязательно смертью – надежда, как всем известно, умирает последней.

– Хорошо, я тебе разъясню, – неприятно хрипел ни с чем не сравнимый нечеловеческий голос, больше похожий на говор какого-то сказочного чудовища, – передо мной ты, сделай милость, заметь себе, ни в чем не повинен; просто ты, уж так получилось, оказался не в то время и не в том месте – как? – а знаешь: ответить тут однозначно довольно трудно, но я попытаюсь. Так вот, случайно оказавшись возле дома, где проходила ваша школьная вечеринка, я, интересуясь происходящим и углубляясь в придомовую зону, засаженную деревьями – что, кстати, сделать было совсем нетрудно, – вдруг обнаруживаю, что двое молодых людей воркуют и готовятся к занятию сексом; и тут меня как будто бы переклинило, ведь ты, наверное, даже не представляешь, что мне в этой жизни нравится больше всего?

– Нет, – честно признался юноша, впитывающий в себя каждое слово, как губка, и, активно шевеля своими не больно склонными мыслить мозгами, пытался найти разгадку, как же ему отсюда выбраться, ограничившись уже имеющимися телесными повреждениями, которые, странное дело, совсем не болели.

– Мне очень интересно наблюдать, как происходит совокупление молодых организмов, – видимо наслаждаясь искаженным голосом и собственным превосходством, практически безостановочно продолжал жестокий мучитель, как оказалось, перед своими пытками очень склонный к «задушевным» беседам, – причем обязательно «трахать» должна девушка парня, разумеется, с помощью «самотыка», или, говоря современным языком, простого заменителя фаллоса. Ты скажешь – это же извращение! – и, поверь, будешь прав, но я и не пытаюсь никому доказать, что в моей психике все нормально. Так о чем это я? Ага, осознав, чем заняты ваши неразумные помыслы, я решаюсь на один, очень рисковый, поступок, а именно мне пришла в голову идея выманить вас из этого сада и заманить куда-нибудь в укромное место; однако, для осуществления этого коварного плана, требовалось создать определенные условия, способные подтолкнуть вас к мысли, что необходимо переместиться в другую, более удобную для подобных дел, местность. Я отлучаюсь на пять минут, чтобы взять из машины дохлую птицу, и, как оказалось, не зря, потому что именно в этот момент над вами подшутили ваши же полоумные друзья-придурки, непредумышленно облегчая мою задачу; тебе станет интересно: зачем была нужна подброшенная вам «дохлятина»?

– Да, – снова выдавил из себя приговоренный к умерщвлению молодой человек, расширенным от ужаса взглядом наблюдавший, как его мучитель начал перебирать руками, скрытыми за нейлоновыми перчатками, металлический, хирургический инструмент, располагавшийся в непосредственной близости от его безвольного тела.

В то же самое время, вроде бы как спокойно, по-дружески, разговаривая со своей жертвой, изувер начал подготовку к основному занятию: он взял острый скальпель и, продолжая свои рассуждения, медленно, словно бы наслаждаясь, стал делать надрезы на лице обездвиженного им человека:

– Ты, наверное, смотрел старый советский фильм «Тайна черных дроздов», снятый по роману Агаты Кристи «Карман, полный ржи»? Так вот, там допустили одну существенную ошибку: предвестником смерти во все времена являлся ворон, ну, или же «накрайняк» ворона; кстати, эту идею мне подсказал молодой человек, находившийся тут до тебя, и теперь уже явно беседующий с Господом Богом, и кающийся ему в своих смертных грехах. Но это все отступления…

В этот момент удовлетворившись своей работой, превратившей физиономию Эбанта во что-то неописуемое, «нелюдь» какое-то время полюбовался своим ужасным «художеством» и перешел к следующему этапу – удалению пальцев. Для этого он взял небольшие хирургические зубило и молоточек и, методично, поочередно, отрубая каждую из верхних фаланг пальцев (казалось бы странно, но боли мученик совершенно не чувствовал и кровью не истекал), принялся рассказывать дальше, не забывая в перерывах между достаточно грубыми отсечениями, приближать ко рту маленькое, искажающее голос, устройство, которое на время так называемых операций клал на вблизи расположенную подставку:

– Пора перейти к главному: сначала, после забрасывания к вам тушки черной вороны, у меня все вроде бы шло вполне приемлемо, ведь – о большая удача! – но и предположить было невозможно, что вы выберете дальнейшим местом своих сексуальных утех именно тот самый лесной массив, где мне знакомы каждый кустик и каждое дерево. Преследуя вас, буквально наступая на пятки, мне удалось «засвидельствовать», как вы сворачиваете к участку, куда обычно приезжают «потрахаться», редко просто провести в тишине свободное время. Наконец, вы достигли пункта своего назначения и стали готовиться к разврату, мысленно предвкушая момент сладостного совокупления, но я никак не могу этого допустить, чтобы назначенные мной жертвы – и в моем же присутствии! – занимались естественным сексом, поэтому и возникла необходимость вас останавливать, начиная куда более активные действия. Лишить тебя возможности активно сопротивляться – особого труда не составило – долгие тренировки и ловкость моих рук стали тому огромным подспорьем, – и тебе удалось уклониться от первого, брошенного в тебя креста, но второй и третий достигли выбранной цели, и в последующем нападения с твоей стороны можно было больше не опасаться.

Здесь изувер закончил с пальцами, положил инструмент на место и взял в руки электрическую машинку, в патологоанатомических исследованиях предназначенную для распилки костей. На какое-то время он замолчал, погруженный во вскрытие грудной клетки, где, из-за характерного механического шума и визга как подвергнутого жестоким мукам страдальца, так в точности и разрезаемой крутящимся диском грудины, маньяк все равно бы ничего не услышал; раздвоив правую и левую часть, ужасный незнакомец снова взял скальпель и, не торопясь, разрезал брюшину; закончив со вскрытием, он положил инструмент назад, а затем руками разодрал по сторонам обе разделенные половинки, обнажая внутреннюю оболочку еще очень юного тела. Какое-то время полюбовавшись своим зверским трудом и воочию наблюдая, как функционируют внутренние органы – странное дело, но парень все еще оставался живой и даже не лишился сознания, – «нелюдь» продолжил свое, как ему казалось, чрезвычайно интересную повесть, которую, по его мнению, непременно хотел выслушать его испытуемый подопечный:

– Хвать, и я «придушиваю» твою «подружонку»; она же оказалась чересчур «хитровыделанной» и сумела меня, нет! Не обмануть, а ловко ввести в заблуждение, умело задержав на какое-то время дыхание; я, естественно, думаю, что она «отключилась», и начинаю твое преследование, так как ты – как последний, презренный трус! – бросил свою девушку на произвол судьбы, а сам кинулся наутек, спасая свою мерзкую шкуру; дальше оставалось только элементарно загнать тебя в нужное место, где осталась моя машина, без особого труда «вырубить» и загрузить в багажник. После всего этого можно было уже вернуться на место и забрать уже, в конце концов, твою кралю, но тащить ее через «половину» леса мне было «влом», поэтому в общем и целом было принято вполне естественное решение – ехать на место вашего стойбища на машине, тем более что место его расположения, в принципе, было неподалеку. Какая же меня охватила злость, когда пришло осознание, что «театр», где красавица «оттрахала» бы «чудовище» – последним, как ты понимаешь, я имею в виду тебя, – очевиднее всего, накрывается «медным тазом», но и это допустить было нельзя, поэтому, видишь ли, мною была организована стремительная погоня; мне тогда уже практически удалось ее настигнуть, и мысленно представлялось, как вы между собой «любезничаете», но этой мерзкой «продуманке» опять повезло, и она смогла вовремя достигнуть полицейского отделения, где на ее защиту встала еще одна неугомонная «стерва», которая до такой степени возжелала со мной «познакомиться», что практически чуть меня не поймала, – и так при этом меня гнала, что мне пришлось бежать, ну, совсем как трусливому зайцу. Поэтому, как ты теперь понимаешь, тебе сейчас приходиться расплачиваться и за себя, и за ту «сучку», которой пока удалось избежать жестокой расправы, но, сделай милость, поверь, явление это временное.

И вот тут глаза изверга неприятно сузились, сверкнув так, как будто специально показывая всю жестокость своей натуры, после чего он вновь взял в руку острое лезвие и стал медленно отсоединять жизненно-важные органы, один за другим складывая их затем в алюминиевый таз, установленный внизу хирургического стола. Первым делом была отрезана печень, затем обе почки, последовательно желудок, мочевой пузырь и дальше кишечник – мученик был еще живой, но уже без сознания – затем последовали легкие – в этот момент сердце остановилось, – и впоследствии внутренняя полость вычищалась уже у трупа; не позабыл маньяк и про мужской орган и кульминацией своего истязательства медленно, словно бы наслаждаясь, отпилил и его. Таким образом, к концу его зверства из всего многообразия составных частей в туловище оставался лишь мозг, по какой-то причине чудовищем не изъятый.

***

Время было половина восьмого утра, за Моревой только что явились родители, а Настя все еще продолжала находиться у себя в кабинете, где, прослушивая сделанную ею диктофонную запись, составляла новый, подробный, рапорт, в котором излагала только интересные для следствия факты, без, как она недавно сказала, «трахаться и других пикантных подробностей». Было раннее утро последнего, как принято в полиции безо всяких гражданских продлений, праздничного дня и в отделении находились лишь ответственный дежурный, его помощник, да разве что еще сыщица – все остальные находились по домам, на телефонной связи, и «поднимались» только в случае возникновения экстренных ситуаций, как, например, накануне.

Вдруг! Пользуясь праздничным затишьем и отсутствием загруженности проезжей части, к зданию городского участка на полной скорости подкатил немецкий автомобиль BМW Х5, который въехал на асфальтированную площадку и резко затормозил возле самой входной двери, развернулся к нему задней частью, после чего резко поднялась кверху крышка багажника, а оттуда, словно с помощью какого-то пружинного механизма, будто был «выплюнут» растерзанный до неузнаваемости труп, точно такой же, какой полицейским довелось изучать накануне. Почти сразу же внедорожник, или кроссовер (это как кому нравится), произведя пробуксовку так, что задымились колеса, вылетел обратно на проезжую часть и за считанные секунды набрав полную скорость, помчался на выезд из города. Не стоит особо удивляться тому факту, что ему удалось сделать это совсем «безболезненно», – он словно бы был отлично осведомлен о принципах работы местной полиции и, таким образом, полностью был уверен, что преследования не будет.

На этот раз Юлиева повторять свой ночной трюк не стала, потому что, с одной стороны, она к тому моменту уже очень устала – следует вспомнить, что не выспавшись как полагается прошлую ночь, она находилась на «ногах», без преувеличения, целые сутки, – а с другой – это было попросту глупо, так как машина задержалась возле здания всего лишь на пару секунд, и сыщица все равно бы сделать ничего не успела. Несмотря на это, она не замедлила спуститься вниз естественным, нормальным, путем, по предусмотренной для таких целей лестнице. В тот же самый момент Жанна находилась все еще возле дежурной части, где, обливаясь слезами, вкратце рассказывала родителям, Петру Евгеньевичу и Марте Эдуардовне, о своих ночных злоключениях.

Касаясь описания их внешности, следует начать сначала с мужчины: он, достигнув сорокалетнего возраста, не выделялся особо высоким ростом, сумев «дорасти» всего до ста семидесяти двух сантиметров; телосложение его хотя и обладало лишним весом, но выглядело не тучным, а скорее солидным, что вполне соответствовало его роду занятий – руководству собственной крупной фирмой, основанной на базе немецкого производства; лицо его являлось круглым, чуть вытянутым книзу и выделялось серо-зелеными глазами, прямым и большим носом, несколько выпуклыми губами, а также было украшено прямоугольными аккуратными очками, окаймленными золотой оправой; волосы его имели аккуратную прическу и были полностью черными; одежда, вопреки раннему утру, передавала его обычный имидж и представлялась строгим темно-серым костюмом, ярко-красным галстуком, закрепленным за воротник белой мужской сорочки, и в том числе прочными, дорогими ботинками. Женщина была чистокровной немкой – именно через нее супруг и добился своего положения, привезя ее «вместе с бизнесом» прямиком из Германии – приблизилась к рубежу тридцативосьмилетнего возраста и, кроме всего прочего, выделялась следующими, отличительными чертами: красивым, просто чудесным, телом, с еще вполне сочной грудью, узкой талией и широкими бедрами, прекрасным лицом, изгибы которого практически полностью повторялись на дочери, голубыми глазами, маленьким носиком, широкими, пухлыми, восхитительными губами, конечно же, длинными, белокурыми волосами, волнистыми прядями спускающимися за плечи; а также одеждой, отображенной дорогим, стильным платьем светло-синего цвета, одетым под кожаную красную куртку, сочетавшуюся с такого же цвета туфлями.