На меня неожиданно накатила ярость. Меня что, вышвыривают из этой квартиры вторую неделю подряд? Серьезно? Нет. Нет уж. Ничего подобного. Потому что теперь сила на моей стороне и решения тут принимаю я. И я не намерена никому позволять говорить мне, куда идти и что делать, а также разрешать или запрещать мне здесь находиться. И уж определенно не Чарльзу. Он высказался, теперь настал мой черед. Это мой звездный час.

Я сделала глубокий вдох.

– Никуда я не уйду, Чарльз, – произнесла я очень-очень спокойно. Он не должен видеть, что я разозлилась. Ни к чему пугать его еще больше. – Я хочу остаться здесь. И я здесь останусь.

Наверное, к тому моменту я созрела для решительных действий. И вовсе не из сострадания или неуместного человеколюбия хотела, чтобы он немного успокоился, перестал бояться. Просто не стоило нагнетать атмосферу раньше времени. Пусть в последний, заключительный миг его охватит невыносимо острый ужас.

– Ладно, – выдохнул он. – Хочешь – оставайся. Все равно я ничего не могу сделать, чтобы тебе помешать.

– Да, – отозвалась я. – Ты вообще ничего не можешь.

Он закрыл глаза.

Я знаю, хвастаться тут нечем. Да и сказать что-то в свою защиту я смогу едва ли. Я просто смотрела, как он страдает, и наслаждалась этим зрелищем. Мне нравилось, что у него вывихнуто плечо, а правая рука не действует и это причиняет ему боль. Мне нравился вид его окровавленного лба, нравилась мысль о том, что он многие часы пролежал на полу у лестницы без сознания, нравилось знать, что у него сотрясение мозга. Мне нравилась его сломанная лодыжка, распухшая щека и заплывший глаз. В таком виде он нравился мне так сильно, как не нравился никогда прежде.

Я крепко обхватила его голову обеими руками. По щекам у него струились слезы.

Тебе никогда не доводилось ненавидеть кого-то с такой силой, с какой я ненавидела Чарльза, поэтому ты не поймешь, какое торжество я испытывала в этот момент. На меня снова накатило это головокружительное чувство, это безудержное, хмельное счастье. Не ожидала подобных ощущений в его присутствии.

Я слегка передвинула руки, и он застонал.

– Прости, – прошептала я.

– Джейн… – прохрипел он.

Я перевалилась с корточек на колени, всем телом нависнув над ним, и поменяла положение рук. Думаю, он все понял. Именно в тот момент он все понял.

Я набрала полную грудь воздуха. Вдох – шесть счетов – задержать дыхание – шесть счетов – выдох – шесть счетов. Я отвела взгляд и принялась разглядывать лестницу, застланную ковровой дорожкой, кремовой с голубой каймой, и перила, покрытые лаком цвета красного дерева. А потом одним молниеносным движением повернула руки и услышала, как хрустнула, подаваясь, его шея.

Когда я посмотрела вниз, его глаза были закрыты и лицо казалось совершенно безмятежным, челюсть расслабилась, лоб разгладился. Боли больше не было.

У меня получилось. Я до самого конца не была в этом уверена.