Настолько пришибленная, что даже не догадалась спросить, с чего Себастьян взял, что мы сойдемся в постели? Такое чувство, его даже это не волновало. Лишь деньги Мартина и позор жены. Других причин я не видела.

Да, мы обговорили, что будет, если я решу выйти замуж или Себастьян поймет, что я – все же не его выбор. Что будет с детьми. Кто унаследует наш дом… Мы обсудили места за столом и приемы Мариты, даже мои приемы, на которые Марита непременно должна быть приглашена. Мы обсудили положение Маркуса и возражения Фреда. Свадьбу Филиппа, Ральфа, возможную «холодную» войну между мной и Маритой и создание моего собственного «двора». Но ничего из того, что меня на самом деле волновало.

Лишь под конец, помогая мне спешиться, Себастьян поцеловал меня, но… это было такой формальностью, что во мне ничего не дрогнуло. Он меня даже в три года с большим энтузиазмом целовал. Не говоря уж о тех последних месяцах, перед моим отъездом.

Итак, во мне ничто не дрогнуло. Вообще. Себастьян воспринял это, как должное…

– Ну? – спросила Лизель, потирая руки и поднялась.

Похоже, она ждала моего возвращения очень долго и нервничала, как сводня. В малой столовой, которую она использовала как гостиную для приема и кабинет, горел камин и вещи, знакомые с детских лет, отбрасывали танцующие тени.

– Осталось только достать печать и налить сургуча на сиськи.

Она рассмеялась и обняла меня.

– Ох, Кошечка моя! Как мы с ним бились, знала бы ты… Я до конца не верила, что он согласится!

– А как же я? – спросила я. – Обо мне ты подумала?

Лизель чуть опешила, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась мне.

– Я лишь о тебе и думала.

– Я не понимаю. Недавно ты приказала мне идти домработницей к его сыновьям. Теперь велишь идти к графу… Сколько я, по-твоему, смогу выдержать? Безразличия, я имею в виду!?

– Присядь, – сказала она. – Он объяснил тебе, что он слишком стар, что влюбляться? Не отрицай. У тебя это просто на лбу написано… Позволь и мне объяснить тебе кое-что. Мужчины, вроде Себастьяна, вообще бравируют тем, что любовь – это не для них. Мол, они, старые солдаты и их любовницы – это конь, да огонь. Мартин всю жизнь твердит то же самое, хотя я не ржала и не горела, когда он по пьяни вскарабкался ко мне в спальню через окно… И что с того? Я выходила замуж и разводилась, а Мартин все ждал меня и говорил, что любовь – это для слюнтяев. Не принимал ни единого решения, не посоветовавшись со мной, продвигал моих сыновей в семье и карьере, дарил мне земли, драгоценности и дома, но любовь… Пфф, скажешь тоже! Мартин ведь не баба и не слюнтяй, он просто ко мне привязан… Но если он не любит, то что такое, тогда – любовь? Одно мое слово и Мартин бросает все, садится в самолет и летит. А он, на минуточку, кардинал и рискует своей карьерой! Мое участие сводится по большей части к тому, чтобы поддакивать: мой Марти не слюнтяй какой-нибудь, чтоб влюбляться, – она рассмеялась и подмигнула мне.

Я неуверенно улыбнулась. Если не влюблен Мартин, то кто тогда, вообще, любил?

– Филипп, я уверена, говорил тебе о любви, – продолжала Лизель спокойным голосом. – И даже Ральф, хотя в нем жести побольше. Но что дала тебе их любовь? Секундное трепетание сердца и… дальше – что? Себастьян и без любви даст тебе положение и власть. И я, пока я жива, все сделаю, чтобы увеличить твое влияние. Просто не забывай поддакивать, что любовь – это для слюнтяев и тверди, что тебе достаточно и своей любви к нему. В постели, надеюсь, тебе советов не нужно.

– А дети? Он сказал, у нас будут дети!.. Я не хочу детей! Я много раз тебе говорила!

Лизель помолчала, что-то прикидывая в уме. Потом глубоко вздохнула.

– Увы, но ты – единственный шанс. Я пыталась убедить Маркуса завести жену. Какую-нибудь бедную и симпатичную родственницу, которая станет рожать детей и не станет вмешиваться в воспитание. Но Маркус категорически не согласен. Готов скорей из дома уйти… Если не ты, мы закончимся. И все, что я возвратила, нам все равно придется отдать. Детям Ойгена. Он ведь был братом твоего дедушки. Он первый его наследник после его детей, а ты – единственное, что я сумела выжать. Если детей у тебя не будет, мы кончимся… Собственно, потому я и согласилась: Себастьян – идеальный вариант в отцы. Если у него не останется наследников среди сыновей Мариты, он выставит наследником твоего. И твой сын-граф как-нибудь озаботится, чтобы домик его драгоценной матери не достался стае летучих гиен, которые называют себя ее кузенами.

– Но, Лизель, – перебила я. – Себастьян ненавидит Мариту! И если он так запросто отказался от Ферди и близнецов, то где гарантия, что моих детей он будет любить сильнее? Может, он вообще лишит их всего и велит изгнать из семьи, как только вас с Мартином не станет? Он не просто не любит, он еще и не хочет меня! Он сказал, будто хочет, но я-то вижу, это не так!