– Не обязательно любить, чтобы ревновать!.. И злиться на то, что он предпочел другую. И ненавидеть при этом твою жену! За то, что она зовет меня тварью!
Себастьян усмехнулся, взял меня за руку, перевернул ее вверх ладонью и крепко поцеловал в запястье. Чуть выждал, скользнул губами до сгиба локтя. Я сильно вздрогнула; глубоко, всем телом. В последний раз я занималась сексом тысячу лет назад, а Себастьян был красивый мужчина и знал, что делает.
– Ты ошибаешься, – сказал он. – Меня все время использовали. Начиная с того прекрасного дня, как я выбил сумму побольше, женясь на Марите.
Его большой палец мягко погладил меня по точке, где бьется пульс, затем ладонь соскользнула вниз, рука повисла вдоль стула. Себастьян посмотрел на часы
– Я бы с радостью рассказал тебе и тоже заплакал, но у меня нет времени. Я жду покупателя на двух жеребят.
Два его жеребенка
Себастьян:
Он сам себя ненавидел, хотя и все понимал.
Все почему-то вспоминалось, как он впервые заметил Филиппа. Себастьян помнил этот день так отчетливо, словно много раз видел его в кино. Свои сапоги, – на правый налип листок, и он остановился, чтобы убрать его. И вдруг, по замку разнесся радостный крик:
– Смотри, мам! Лошадка! Как папина!
Забыв про листок, Себастьян выпрямился и как зачарованный прошагал в гостиную. Там, оседлав черный бархатный валик дивана, сидел мальчишка с волосами цвета выгоревшего песка. Раскрасневшийся и счастливый, он скакал на подушке, не двигаясь с места. А по экрану большого телевизора перед ним скакал конь.
– Не порти подушки, Филипп! – ворчливо сказал Рене.
Первенец; разочарование номер раз. Кровь от крови и плоть Мариты. Ко второму ребенку граф даже не присматривался. Вообще, едва помнил, что у него второй сын. Сын, от рождения предназначенный церкви.
– Филипп! – прикрикнул Рене. – Это дорогой диван! Антикварный к твоему сведению.
– Мужчина вообще не должен разбираться в таких вещах! – ответил младшенький дерзко. – Не ной, Ренита!
И Себастьян как будто очнулся.
– Филипп!
Имя мальчика вспыхнуло у него в мозгу. Сын, из мельтешащей по дому точки, превратился в живого маленького мальчика.
– Папа! – возмущенно скуксившись, возопил Рене. – Скажи ему!
Граф поморщился: и это чучело унаследует его титул. Какое счастье, что сам он в этот миг будет мертв. И какое счастье, что у него еще один мальчик. Мальчик, который пошел в него.